– Что за глупости?! – Сон, и поддельный, и настоящий мгновенно развеялся. – Почему я должен думать о разводе? Лерик, перестань наедаться на ночь, это явно плохо сказывается на твоей соображалке. Как тебе в голову могла прийти подобная чушь? Даже если ты попросишь развестись, я скажу: «Нет. Нет, и еще раз нет, дорогая Валерия Никитична, вы никуда от меня не денетесь!» Я вцеплюсь в тебя всеми десятью пальцами, вот так, – Доброслав развернулся, хватая жену за плечи, – обниму ногами, а потом заберусь на тебя сверху, чтобы наверняка не сбежала. Развод? Большей глупости ты просто не могла придумать.
– Просто, – в темноте раздалось характерное шмыганье, Лера вытерла набежавшую слезинку, – я не знаю, что думать. Все так переменилось, понимаешь? И, если моя мать что-нибудь ляпнет, если она…
– Она хочет, чтобы ты меня бросила, – догадался Слава.
– Но я не брошу, – резко вскинулась женщина. – Ни за что не брошу.
– И, наверное, так будет правильно.
– Прости, что?
– Твоя мать. Ее можно понять. Ни один нормальный родитель не хочет видеть своего ребенка в роли чьей-либо сиделки. Тебе всего двадцать девять, Лер, а она думает, что со мной ты заживо себя похоронишь.
– Вот теперь ты городишь невесть что! – оттолкнула руки мужа Валерия. – Каждый может заболеть, или с ним может произойти несчастный случай. И что теперь? Тогда, следуя твоей логике, не следует жениться и выходить замуж вообще. Что значит, хоронить заживо? Да, у нас сейчас тяжелый период, но это все – временно.
– Уверена? А если я оглохну? Или, хуже того, меня парализует?
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Сам говоришь, что вцепишься всеми конечностями…
– Вцеплюсь, – подтвердил Доброслав. – И не отпущу. Но прежде дам последний шанс, пока еще не превратился в безмозглую золотую рыбку, у которой памяти на десять секунд. Шанс все хорошенько обдумать. Я не обижусь, честно. Мне будет больно, мое сердце, возможно, разорвется от этой боли, но я не стану обвинять тебя. Не справедливо требовать от такой прекрасной молодой особы, как ты, жертвовать своей жизнью ради кого бы то ни было.
– Почему ты заговорил об этом? – Лера отодвинулась от мужа и села. – Или Алиса Григорьевна что-то тебе рассказала? Давай, выкладывай все начистоту!
– Да ничего она мне не говорила – вздохнул Слава. – Но ведь такое может произойти, не так ли? Нельзя ничего исключать. Дело не в моем упадническом настроение или скептицизме. Но факты говорят сами за себя. Я никогда не отличался крепким здоровьем, так что вряд ли все станет как прежде. Скорее, наоборот, будет только хуже. И мы не знаем, насколько и когда. А потому, Лерик, ты должна взвесить все «за» и «против». И только тогда дать себе, да и мне, ответ. Готова ли ты…
– Готова, – не дала закончить женщина.
– Лер…
– С самого начала была готова. – Снова шмыганье. На этой раз Валерия не стала прятать слезы. После нескольких недель ее впервые прорвало на откровенность. – С того момента, как ты сказал, что не слышишь. Я дико перепугалась тогда, не спала всю ночь, мучилась. Знаешь, это чувство, когда понимаешь – вот она, точка невозврата. Чтобы потом не происходило, к прошлому не вернуться. Это как лавина. Ты либо прячешься в укрытие и ждешь, когда его накроет тоннами снега, либо трусливо бежишь от нее. Я не хочу бежать. Не потому что я такая… смелая или упрямая. И не из-за тебя, не из жалости к тебе, уж точно. Просто, знаю: побегу, и тогда ничего меня не спасет. Так что, милый, цепляйся за меня как можно крепче.
Больше они о разводе не заикались, хотя Доброслав чувствовал, рано или поздно они с Лерой вернуться к этому разговору. И он не ручался, что тогда все пройдет также гладко. А пока приходилось наблюдать за тем, как жена нервозно потирает одну руку другой, как снова и снова перекалывает волосы, поправляет бант на блузке и манжеты рукавов. Они пришли на прием заранее, и вот уже полчаса сидели под дверью кабинета. Хотелось есть, хотелось воды, но ни того, ни другого было нельзя. Только и оставалось, что сглатывать вязкую слюну да заглядывать через каждые пять минут в телефон.
– Проходите, – с правой стороны длинного коридора показалась коренастая фигура врача.
– Подождешь меня? – обратился Доброслав к жене.
– Куда я денусь, клещик ты мой, – притворно скривилась та.
– А за козла ответишь, – хмыкнул мужчина.
В процедурном кабинете стояла готовая каталка. Врач взял у Славы все бумаги, сел за стол, а сам указал на нее:
– Раздевайтесь до пояса и ложитесь на правый бок. Процедура безболезненная, так что бояться нечего. Значит, вас прислала Александрова?
– Да, Алиса Григорьевна, – Доброслав послушно стянул свитер, потом расстегнул рубашку. Врач внушал доверие одним своим видом. Из-под синей шапочки торчали седеющие волосы, руки не совершали ни единого лишнего движения, а в глазах читалось отражение недюжинного ума. И Слава не удержался от вопроса. – Скажите, что вы о ней думаете?
– В каком плане? – Пальцы с зажатой в них ручкой замерли над карточкой пациента.
– Она толковая или так себе?
– Алиса Григорьевна одна из лучших специалистов, которых я знаю. Во всяком случае, в нашем городе. А что, у вас возникли сомнения в ее компетенции?
– Не то, чтобы сомнения, – промямлил Доброслав, залезая на каталку. – Она кажется слишком неуверенной, я бы выразился так.
Врач поднялся, подошел к раковине и начал тщательно мыть руки. Слава не мог видеть его лица, но по голосу понял – тот честно выражает свое мнение.
– Наша профессия не терпит самоуверенности. Если вам выписывают лекарство и при этом говорят, что оно тут же вас исцелит – вот где подвох. Настоящий врач никогда не может быть на все сто процентов уверен в том, что делает. Потому что каждый пациент, как и его недуг, уникальны. Нельзя прописать одни и те же таблетки, скажем, от головной боли и ждать, что на всех они подействуют одинаково. Как и нельзя по двум-трем симптомам из учебника поставить диагноз. Уверяю вас, если Алиса Григорьевна кажется неуверенной, это вовсе не означает, что у нее не хватает квалификации или знаний. Надеюсь, мой ответ вас устроил?
– Более чем, – не стал больше допрашивать врача Слава.
– Согните ноги и как можно сильнее прижмите их к телу. Так, хорошо. И голову, опустите ее… отлично.
Доброслав согнулся на кушетке в позе эмбриона, так что почувствовал, как начинает тянуть мышцы спины. Поза была крайне неудобной, зато позволяла максимально растянуть позвоночник и увеличить пространство между позвонками. К коже прикоснулись чем-то прохладным, запахло спиртом. Слава попробовал максимально расслабиться, что в его положении было довольно сложно.
– Дышите носом и думайте о чем-то приятном, – посоветовал врач. – Я сейчас сделаю укольчик, потерпите немного.
Что-что, а терпеть мужчина давно привык. Только втянул через сжатые зубы воздух, когда длинная игла прошила спину. Неприятно, но не так страшно.
