Уже на подходе к мысу я уловил странный рваный ритм глухих ударов, похожих на раскаты грома. Удары доносились снизу, от воды. Заинтригованный, я осторожно заглянув за край обрыва и получил сомнительное удовольствие лицезреть, как чёрные озёрные волны со всей дури впечатываются в практически вертикальную скалу и с грохотом разбиваются о мокрый камень. Каждый раз, когда очередная волна откатывала от берега, из воды появлялись острые клыки подводных рифов, похожих на гнилые зубы какого-нибудь доисторического чудовища. В целом, прибрежная зона очень сильно напоминала кипящий котёл, клочья пены и брызги летели во все стороны. Представляю, что бы стало с моей моторкой, если бы меня ненароком затащило в этот ад.
Зрелище, однако, было завораживающим, зависнув на краю обрыва, я размечтался и совсем забыл об осторожности. Внезапно очередной порыв ветра подхватил облако водяных брызг и швырнул их в беспечного наблюдателя. Что уж говорить, душ оказался довольно бодрящим и очень некстати промочил меня до нитки. Несмотря на тёплую погоду, мне сразу сделалось зябко, поскольку на мысу постоянно дул сильный ветер, быстро превративший мою мокрую одежду в охлаждающий компресс. Настроение сразу испортилось, моя тяга к приключениям изрядно ослабла, захотелось назад к палатке, где меня ждали сухая одежда и горячий чай.
Впрочем, обсохнуть можно было и в доме на холме. Надеюсь, хозяева не откажут пострадавшему туристу, которого они же и притащили в этот неласковый край. Отойдя от края скалы, я бросил вопросительный взгляд в сторону хозяйского сруба. С такого расстояния разглядеть детали было невозможно, но мне отчего-то показалось, что из тёмных провалов окон за мной кто-то наблюдает. Намерение отправиться в дом, чтобы согреться и обсохнуть, тут же растаяло без следа. Ну не выглядело это место приветливым и безопасным, и всё тут.
– Что я, в самом деле, тащусь в западню, как бычок на верёвочке,– возмутился кто-то рассудительный в моей голове,– в конце концов, я в спасатели не нанимался.
Гордо подняв голову, я отправился вдоль восточного берега острова с видом безразличного зеваки, огибая подозрительный дом по большой дуге. Не то чтобы я так уж боялся, что меня там ждут неприятности, просто надоело, что мной командуют. Если хозяевам так уж нужна моя помощь, пусть сами выйдут из укрытия. Вот примерно так я рассуждал, удаляясь от странного строения. Последовавшие за этим самонадеянным демаршем события быстро доказали несостоятельность моих претензий. Не успел я отойти от дома на какие-то жалкие пятьсот метров, как солнце словно выключили. Большая лохматая туча стремительно выползла из-за верхушек далёких сосен и, не теряя времени, направилась прямёхонько ко мне. Сверкнула синяя молния, разрубая небо над островом на две половинки, и далёкий пока раскат грома возвестил упрямцу о его незавидной участи.
Никаких деревьев, кроме тех, что окружали дом, на юге острова не наблюдалось, спрятаться от ливня можно было только в само́м доме. Я ещё немного поворчал и, скрепя сердце, полез на холм. Туча приближалась с неумолимостью курьерского поезда и примерно с такой же скоростью. Вскоре первые редкие капли уже заклацали по каменистой тропинке, придавая ускорения замешкавшемуся любителю мистики. Самым удивительным было то, что туча, хоть и заволокла всё небо над островом, но была абсолютно одинокой, над остальной частью озера по-прежнему сияло солнце.
– Могли бы и просто позвать,– пробурчал я себе под нос, вламываясь в незапертую дверь деревянного сруба,– к чему такие страсти?
Не знаю, чего я ожидал увидеть внутри, может быть, раненого волхва, оголодавшего кощея или какую-нибудь бабу Ягу, сломавшую свою метлу, но дом был пуст и не просто пуст, а заброшен, причём давно. На полу и немудрёной мебели лежал толстый слой пыли, окна были частично разбиты и затянуты паутиной, а в самодельной печке не осталось даже золы. Такого разочарования я давненько не испытывал, было очевидно, что меня тут вовсе не ждали с распростёртыми объятьями. Может быть, я просто всё это себе напридумывал? С чего я взял, что кто-то управлял моими действиями? Только из-за странных навязчивых снов? Как-то маловато доказательств моей исключительности.
Пока я с недоумением разглядывал убогую обстановку хижины, ливень накрыл моё непрезентабельное убежище и зашуршал своими мокрыми пальцами по крыше. К счастью, строение всё ещё было довольно крепким, и крыша выдержала удар стихии, по крайней мере, пока. Я прикинул, что дождь не будет особо долгим, одна-единственная туча быстро растратит свой заряд и уберётся восвояси. Ага, святая наивность. Не для того меня заманивали в эту ловушку, чтобы так просто выпустить. Туча прочно обосновалась над домом, словно её тут припарковали на постоянную стоянку. Через четверть часа бесплодных ожиданий, я понял, что застрял надолго и принялся обследовать помещение на предмет чего-нибудь полезного для вынужденной ночёвки.
Я где-то читал о том, что охотники и путешественники обычно оставляют часть своих припасов в приютившем их жилище для тех, кто придёт сюда после них. Так что мои надежды разжиться съестным были вполне обоснованы. И всё же я никак не ожидал наткнуться на полноценный запас всего необходимого: дров, спичек, еды. А ещё там была жестяная кастрюлька и пара свечей. Дрова были аккуратно сложены на верстачке возле печки, спички и свечи обёрнуты в вощёную бумагу, а соль, пачка макарон и пакетик с чаем заперты в металлический ящик, видимо, от мышей. Вот это я понимаю, сервис пять звёзд.
Настроение немного улучшилось, я набрал в кастрюльку дождевой воды и принялся разводить огонь. Спички были сухие, а вот дрова здорово отсырели и никак не желали разгораться. Я принялся шарить по полкам в поисках материала для розжига: огрызка бересты или обрывка бумаги. Вот тогда я и наткнулся на ту жестяную коробку. Она была поменьше, чем ёмкость для макарон, поэтому я решил, что в ней может храниться что-нибудь сладенькое, например, сахар или даже конфеты. В предвкушении десерта я открыл притёртую крышку и разочарованно вздохнул. В коробке находились только четыре толстые изрядно потрёпанные тетрадки. Впрочем, бумага была сейчас как нельзя кстати, поэтому я выудил первую тетрадку и раскрыл её, чтобы вырвать несколько страниц для растопки.
Тетрадка была исписана мелким, но вполне разборчивым почерком, местами текст разбавляли довольно забавные рисунки. Я пролистал тетрадь до конца, а потом оставшиеся три и всё-таки обнаружил несколько чистых листочков в конце четвёртой тетрадки. Покушаться на исписанные листки мне почему-то даже в голову не пришло. Вскоре в печке уже весело потрескивали дрова, а макароны аппетитно булькали в дождевой водичке. Что ж, причина моего мистического путешествия и беспардонного заточения начала проясняться. Увидев эти тетрадки, я сразу понял, что это именно из-за них меня сюда притащили, однако приниматься за чтение не спешил. Только насытившись и залив макароны изрядной дозой чёрного чая, я зажёг свечу и уселся за стол читать. Вообще-то, я надеялся, что, удостоверившись в моей покладистости, хозяин этого места выпустит меня из плена, но он оказался хитрее. Дождь продолжал поливать мою комфортабельную тюрьму с неистовством берсерка, и я смирился с неизбежной ночёвкой в заброшенном доме.
В помещении имелась одна единственная кровать. Название, разумеется, условное, скорее, это был низенький дощатый топчан, покрытый, вместо матраса, тюфяком с прелым сеном. Ложиться на это сомнительной свежести ложе мне не хотелось, хоть режь, поэтому я уговорил себя провести бессонную ночь за чтением рукописи, раз уж альтернативных развлечений этот пятизвёздочный отель не предоставил. Поначалу я отнёсся к принудительному чтению как к неизбежному злу, но повествование быстро меня захватило. Когда я оторвался от второй тетрадки, за окном уже начало светать. Дождь давно прекратился, было свежо и ясно. На ветку берёзы под окном уселась какая-то неугомонная пичуга и принялась оглашать округу громким радостным щебетанием. Эдакий гимн восходящему солнцу.
