Я ждал, что он для начала примется беззлобно стебаться над моими фрустрациями, но реакция учителя меня сильно озадачила. По мере рассказа он всё больше мрачнел и как бы даже съёживался. Такое ощущение, что у него вдруг резко прихватило живот. Мне не нужно было гадать о причинах столь странного поведения моего учителя, такое уже случалось и не раз, когда речь заходила о событиях из его прошлого, о которых он был вынужден молчать. Но неужели это был не просто сон? Не мог же я действительно быть убийцей в прошлом воплощении? Или мог?
– Это нечестно,– наконец не выдержал я. – Если я и вправду кого-то убил в прошлой жизни, то мне лучше об этом знать.
– Мне об этом ничего не известно,– Макар с жалостью посмотрел на разбушевавшегося ученика. – Поверь, Лис, знание – это бремя, которое не всегда даёт силы. Если ты о чём-то забыл, значит, тебе так было нужно.
Отмазка была так себе, но приставать с личными расспросами к учителю было бессмысленно, это я отлично уяснил по прошлым безуспешным попыткам его разговорить. Если уж он решил отмалчиваться, то ничего я из него не вытяну. Поэтому я решил переключиться на более нейтральные темы.
– А откуда берутся ночные кошмары? – я сделал вброс навскидку, просто по ассоциативной цепочке с предыдущим разговором, но оказалось, что учителю эта тема тоже интересна. Он даже предложил мне развести костерок и немного посидеть, отдохнуть.
– У Стругацких есть такой роман «Волны гасят ветер»,– задумчиво произнёс он, когда мы с комфортом расположились у огня,– читал?
– Это про люденов, что ли? – я скептически усмехнулся. – Если честно, это название всегда вызывало у меня недоумение. Ну как волны могут гасить ветер? Наоборот, это же ветер разгоняет волну. Какой-то парадокс?
– Ничего подобного,– возразил Макар,– всё очевидно и логично. Действительно, ветер делает волны сильнее. Но за счёт чего?
– А-а-а, понятно,– я махнул рукой, как бы признавая собственную бестолковость. – Ветер отдаёт волнам свою энергию, и за счёт этого сам ослабевает. Но в таком случае стоило бы сказать, что ветер гасит сам себя.
– Да, пожалуй,– согласился учитель,– но у Стругацких получилось красивее. Так вот, наш ум делает то же самое. Если в психоэмоциональной сфере имеется в наличии стресс, от которого нужно избавиться, то ум поднимает волну, чтобы слить негатив.
– Значит, ночной кошмар – это просто волна,– уточнил я.
– Этой же цели служат дневники, походы к психоаналитикам, задушевные разговоры с друзьями или случайными попутчиками,– Макар проигнорировал мои пять копеек в его рассказ. – Работать напрямую с вибрациями, которые ум интерпретирует как эмоции, очень непросто, поэтому мы и переводим эти тонкие вибрации во что-то более доступное: в слова и образы. Сны – это тоже способ ума справиться с эмоциональным стрессом.
– Знаешь, учитель,– я невесело усмехнулся,– если целью этого сна про убийство было снятие стресса, то должен откровенно признать, что здесь мой ум напортачил. Только теперь я и начал напрягаться.
– Возможно, в твоём случае – это не было целительство,– согласился Макар. Он явно собирался продолжить свои рассуждения, но вдруг смутился и резко оборвал сам себя.
– А что же тогда? – я с удивлением посмотрел на смущённого учителя. И тут до меня дошло. – Это было воспоминание из прошлой жизни,– я произнёс это заключение довольно бодрым голосом, но, когда смысл того, что я только что сказал, дошёл до моего сознания, мне сделалось дурно. Своей реакцией учитель невольно подтвердил мои догадки. Получается, в прошлом воплощении я точно был убийцей. Да ещё и самоубийцей, если считать верным предположение Макара насчёт моей акрофобии. Да что же у меня была за жизнь?
– Это возможно, но недоказуемо,– сболтнувший лишнего Макар успокаивающе похлопал меня по коленке. – Не забивай себе голову этой мистикой.
Ага, мистикой, как же. Ежу понятно, что сам-то он уверен в достоверности этого сна. И что мне со всем этим делать? Точно не паниковать, это неразумно, да и просто губительно. Лучше принять эту информацию к сведению, как данность. Да, я способен на убийство, никуда от этого не денешься. То, что в этом воплощении подобная мысль вызывает у меня безотчётный ужас, как раз и свидетельствует о том, что всё правда, у меня действительно отсутствует барьер перед убийством человека. Подсознательно я об этом знаю и потому боюсь самого себя. Может быть, и мои страхи в отношении Ники тоже вызваны этим пришедшим из прошлого страхом? Но это же хорошо, значит, на самом деле я для моей девочки неопасен. Успокоив себя таким немудрёным способом, я решил вернуться к отвлечённым философским вопросам.
– Учитель, ты говорил, что смерть сильно напоминает сон,– жизнерадостно начал я. – Получается, что и смерть выполняет ту же функцию, гасит негатив.
– Так тебя очень далеко занесёт с подобными аналогиями,– усмехнулся мой гуру. – Да, смерть несомненно нивелирует весь негатив прошлой жизни, тут не поспоришь, но смысл этого механизма совсем в другом. Смерть позволяет сознанию восполнить запас энергии, особенно, низких вибраций.
– Так ведь сон тоже это делает,– возразил я,– разве не для этого мы спим?
– Что ж, пожалуй, ты прав,– учитель одобрительно кивнул. – Только во сне мы на время блокируем связь с умом, а в момент смерти сознание просто растворяет эту проявленную форму, а потом создаёт себе новый инструмент для самоидентификации и самопознания. Всё равно как заменить старый сломанный молоток на новый.
– И зачем нужны столь радикальные действия? – я недоумённо пожал плечами. – Разве нельзя подремонтировать старый инструмент?
– Можно,– Макар снова удовлетворённо покивал,– но только до какого-то предела. Кстати, именно этим я регулярно занимаюсь в своей землянке, когда погружаюсь в анабиоз. Но техники эти довольно сложные, большинству людей недоступные, так что приходится умирать. А кроме того, сколько можно пользоваться устаревшими инструментами? Новые же лучше.
– Но причём тут восстановление энергетического баланса? – поинтересовался я. – Мы что, без нового молотка работать не сможем?
– А как ты думаешь, откуда мы черпаем свою энергию? – учитель хитро улыбнулся. – Полагаешь, тырим потихоньку у своих ближних? Нет, дружок, это не слишком эффективный метод, да к тому же кармически наказуемый. На самом деле мы обращаемся к источнику.
– К Создателю,– догадался я.
– Да, к нему,– подтвердил учитель,– только не непосредственно, а через своё высшее я. И для этого нам необходимо устранить барьер между нами и источником. Угадай, что является таким барьером.
– Ум,– я снисходительно усмехнулся,– ты уже об этом рассказывал.
– Да, именно он,– подтвердил Макар,– ум создаёт иллюзию нашей обособленности. Только в отсутствии этой помехи мы можем соединиться со своим высшим я и подзарядиться. Кстати, во сне мы делаем то же самое, но тогда нам требуется восполнять гораздо меньшую энергопотерю, а потому мы обходимся просто временной блокировкой ума.
