– Лис, не горячись,– остудил мой пыл учитель,– я сейчас всё объясню. Ты ведь уже знаешь о существовании в нашем мире циклического алгоритма, который можно условно описать, как зарождение – расцвет – затухание – смерть,– он вопросительно взглянул на меня и, убедившись, что я следую за его рассуждениями, продолжил. – Наши предки называли этот цикл «лето». Характеризуется он равномерностью и независимостью от конкретных явлений и событий, это просто некий ритм, заданный Создателем. А вот годом наши предки называли промежуток времени, связанный с конкретным событием, например, природным катаклизмом, войной или правлением какого-то князя. Продолжительность года могла меняться в зависимости от этого события, он мог быть как короче одного лета, так и составлять несколько лет.
– А мне всегда казалось, что годы и лета – это синонимы,– заметила Ника.
– Да, сейчас мы используем эти термины произвольно,– согласился учитель. – Думаю, что подмена понятий произошла не случайно, кто-то специально их смешал, чтобы люди перестали разделять все явления нашего мира на автоматические алгоритмы и те, что управляются человеческой волей. Тогда всё происходящее можно списать на случайности или, наоборот, судьбу.
– Типа, на всё воля божья,– я иронично усмехнулся,– а человек – это всего лишь раб божий, подчинённый этой воле. Но причём тут ёлка?
– Любое умирающее существо излучает вибрации разрушения,– пояснил учитель. – Когда общий энергетический фон достаточно высок, например, в середине цикла, эти разрушительные вибрации нивелируются до уровня шума. Поэтому где-нибудь в июле держать в доме сорванные цветы, в сущности, безопасно. Но в нижней точке цикла любая добавка уже будет значимой. Именно поэтому в это время было принято гадать, как бы программируя следующий цикл на желаемые события.
– Значит, умирающее дерево программирует нашу жизнь на смерть и разрушение? – я никак не мог поверить в такое коварство, ведь наряжать ёлку под Новый год было моим самым любимым занятием в детстве.
– Эту традицию принесли церковники,– подтвердил мои догадки учитель. – На Руси в качестве Нового года обычно праздновали либо весеннее, либо осеннее равноденствие. Точки перегиба, то есть солнцестояние тоже отмечали, только по-разному. Зимнее солнцестояние обычно посвящалось спокойным медитативным практикам, призванным запрограммировать грядущий цикл на позитивные события, а летнее солнцестояние, напротив, использовали для набора энергии и созидания новой жизни.
– А сейчас мы всю новогоднюю ночь обжираемся и бухаем,– я горько улыбнулся. – Хорошенький цикл мы таким образом себе запрограммируем, да ещё под аккомпанемент эманаций умирающего дерева.
– Возможно, именно в этом и состоит смысл нынешнего формата Новогодних праздников,– учитель сочувственно покивал. – Пастухам человеческих стад гораздо легче нами управлять, когда наши сознания пребывают в депрессивном, подавленном состоянии. Кстати, та дата, которую сейчас принято отмечать как Новый год, ничего общего не имеет с естественным циклом,– он хитро подмигнул. – Энергетический минимум приходится на ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря. Так что твой любимый праздник, Лис, – это ещё один симулякр, просто дата, оторванная от алгоритмов нашего мира.
– Ты поэтому сказал, что Новый год мы пропустили,– догадалась Ника. – Как жаль, что мы этого не знали раньше.
– А что бы тогда изменилось? – учитель ласково погладил её по голове. – Лис и так каждый день несколько часов проводит в медитации. Думаю, ничего разрушительного он там не напрограммировал, а Лис?
– Всё, что я сейчас программирую – это мелкие вмешательства в естественный ход событий, типа, что-нибудь куда-нибудь передвинуть или покрасить в другой цвет,– пробурчал я. – Ничего сакраментального.
– Вот и славно,– учитель уже собрался было закончить наши утренние посиделки, но у меня появился ещё один интересный вопрос.
– Кстати, а каким образом мы вообще можем улавливать эманации других объектов, типа ёлок? – я тормознул нашего гуру уже на подъёме. – Ты же говорил, что воспринимаемую нами реальность создаём мы сами. Ёлка, конечно, тоже имеет природу сознания и, соответственно, проявляется в виде каких-то форм, например, негативных эманаций страдания. Но потребителем этих форм должна быть сама ёлка, а вовсе не мы.
– Ты абсолютно прав, Лис,– учитель с удовольствием отхлебнул чаю и принялся поучать,– наша картинка реальности создаётся исключительно нашим сознанием. Но это вовсе не исключает влияние на нас прочих проявленных форм, мы связаны со всем нашим миром. А потому наша картинка реальности как бы не совсем наша личная, скорее, она наша общая, всех проявленных в нашем мире сознаний. Мы с этими сознаниями постоянно общаемся, только не непосредственно, а как бы через сервер, то есть через сознание Демиурга.
– Это что-то вроде распределённой сети? – небрежно поинтересовался я с видом крутого профи.
– Не совсем,– учитель насмешливо хмыкнул, заценив мою попытку казаться умнее, чем я есть на самом деле,– дело в том, что в нашей Игре сервер не локализован, он пропитывает наш мир как вода губку. Так что коммуникация между игроками идёт непосредственно через среду. Только не нужно воспринимать мои аллегории буквально,– предупредил он,– сравнение с водой – это просто для наглядности. На самом деле эта среда имеет гораздо более высокие вибрации, чем любой материальный объект, даже воздух.
– Ты говоришь о ноосфере? – я снова не упустил возможности поумничать.
– Лис, ты можешь налепить на описанное мной явление любой ярлык, если так оно станет для тебя понятней,– покладисто согласился учитель. – Пусть будет ноосфера. Именно через эту коммуникационную среду пастухи человечества внедряют в наши умы нужные им смыслы.
– А как они это делают? – мне уже стало по-настоящему интересно.
– Эти техники мне неизвестны,– обломал меня Ворон. – Одно могу сказать, что работают они за счёт массовости. Иначе говоря, чем больше игроков воспримут соответствующую символику, тем мощнее будут работать внедрённые смыслы. В целом, смыслы подчиняются тем же циклическим законам, что и остальные проявленные формы. Малюсенькое семя прорастает в умах людей, расцветает пышным цветом и даёт плоды, а потом его ждёт распад и забвение. Но к тому времени плодами уже успеют воспользоваться создатели данного смысла.
– Хитро́,– я невольно восхитился такому ненавязчивому способу программирования человеческих умов. – Мы тут, значит, все варимся в одном супе, а эти махинаторы добавляют в наш супчик своих специй, чтобы повкуснее нас схарчить. А мы даже ничего не можем сделать, потому что являемся частью этого супа, и нам из него не выпрыгнуть.
– Да, мы – часть общего супа,– согласился учитель,– но мы вовсе не растворены в нём, если ты это имел ввиду. Сознания игроков отделены от сознаний как Демиурга, так и Создателя благодаря наличию у нас такого инструмента, как ум. Ум не позволяет нам слиться ни с нашим миром, ни с нашим высшим я. Он в данном случае работает как защитный скафандр, сохраняющий целостность нашего сознания. Но в одном ты прав, из всех проявленных нашими сознаниями объектов лишь крохотная часть является плодом нашего персонального творчества, остальные – просто штампы, навязанные нам нашим общим коммуникационным пространством. И этим пространством заправляют вовсе не святые, радеющие за благо человечества персоналии.
