На этот раз Ворон не прореагировал на моё замечание, видимо, другой версии у него не было. Поэтому, немного подождав, я продолжил вещать.
– Алгоритмы нашего мира перезагружают ум, но воссоздать прежний мир он уже не может, потому что отсутствуют грубые вибрации, отвечающие за «материальность». И тогда ум создаёт новую схему интерпретации вибраций. При этом сами вибрации воспринимаются сознанием так же, как раньше, но теперь ум интерпретирует как физические объекты уже гораздо более тонкие вибрации, которые раньше воспринимались, как нечто эфемерное. Вот так мы и попадаем в мир посмертия, где у нас появляются как бы нематериальные тела.
– Лис, а из чего ты сделал вывод, что ум обязательно сдвигается по частотной шкале в сторону более тонких вибраций? – вопрос Ворона прозвучал, скорее, как риторический. – Кстати, а зачем уму переделывать всю реальность целиком, если не хватает только вибраций, отвечающих за тело?
Ну вот умеет же мой лукавый гуру задать вопрос так, чтобы враз поставить в тупик, даже в два тупика. Надо же, стоит только слегка копнуть какую-нибудь теорию, и тут же выплывет масса ошибок. Или это вовсе не ошибки? Как раз наоборот, вопросы Ворона как бы прокладывают новые пути к пониманию.
– Ум сам ничего не создаёт,– я принялся рассуждать, что называется, с колёс,– он всего лишь интерпретирует то, что проявляет и воспринимает сознание. Причём делает он это в соответствии с заложенными в структуру нашего мира алгоритмами, то есть и здесь никакой вольницы. Но отчего-то, вместо привычной реальности, получается реальность посмертия. Видимо, дело в том, что выбирается иная точка отсчёта.
– И такой точкой отсчёта является тело,– радостно закончил за меня Ворон. – Ум строит целый мир вокруг тела, потому что именно тело является тем щупом-анализатором, который позволяет сознанию обрести самоидентификацию. Так отчего же эта точка отсчёта непременно должна сдвигаться в сторону тонких вибраций?
– Не должна,– вынужден был признать я. – Не вижу причин, почему бы уму не построить тело, наоборот, из более грубых вибраций. Но тогда вся реальность для такого тела будет совершенно иной,– я был реально озадачен собственным выводом, и это не укрылось от Ворона.
– А чего ты удивляешься? – ехидно поинтересовался он. – Взялись же откуда-то легенды о рае и аде. Кстати, у славян тоже имеется представление о двойственном мире посмертия. Они делили навь на светлую и тёмную, причём тёмная навь располагалась как бы ниже явного мира.
– Ты хочешь сказать, что после смерти мы действительно попадаем либо в райские кущи, либо на адские сковородки? – я скептически усмехнулся.
– Я не думаю, что существует какой-то один рай и один ад,– пояснил учитель. – Ум может выбрать любую частоту в качестве точки отсчёта, кроме той, которая является несущей в проявленном мире, потому что в момент смерти эти вибрации отсутствуют. Так что мир посмертия – это сугубо индивидуальное творение каждого Игрока. Вот только непонятно, как сознание решает, куда ему сдвигаться по частоте.
– А оно и не решает,– вставил я свои пять копеек. – После перезагрузки ума сознание представляет из себя практически неосознанную субстанцию, проявить волю оно, я думаю, не в состоянии. Выбор происходит автоматически, исходя из превалирующих в этот момент частот.
– Как всё красиво получается,– Ворон мечтательно закатил глаза. – Если при жизни ты функционируешь в тонких вибрациях, то после смерти отправляешься в рай или светлую навь. А те, для кого грубые вибрации являются более естественными и привычными, идут в адские миры. Очень рационально и, кстати, справедливо.
– Ворон, ты понимаешь, что мы с тобой только что осознали,– у меня от волнения даже ладони вспотели. – Нет никакого мира посмертия, отдельного от проявленного мира. Сознание как проявляло какую-то реальность, так и продолжает проявлять, только меняет точку отсчёта. Вся разница заключается в том, что ум после перезагрузки теряет часть своего функционала, поэтому интерпретации ума в посмертии гораздо больше напоминают сумбурный сон, нежели какую-то осмысленную и логичную картинку.
– А почему в нашем проявленном мире у всех его обитателей несущая частота одна и та же? – бросил в пространство мой коварный гуру. – Если нет никакого одного мира посмертия, то не должно быть и одного проявленного мира.
Ну вот опять он ставит меня в тупик своими вопросами. Сам бы и отвечал, а то сделал вброс и отстранился, словно у нас какое-то разделение обязанностей. Он спрашивает, а я отвечаю. А если у меня нет ответа? Кстати, почему же нет?
– Не вижу никаких причин для подобной унификации,– я нацепил на себя маску бесстрастного учёного. – Выбор несущей частоты – это дело сугубо индивидуальное, как и та реальность, которая строится вокруг этой несущей частоты. У каждого из нас свой мир, ты же сам мне это талдычишь постоянно.
– Но как же тогда…,– начал Ворон, и тут же сам себе ответил. – Наши индивидуальные реальности в состоянии взаимодействовать, если их спектры накладываются, то есть находятся в пределах одного диапазона. Тогда они как бы представляют из себя единый мир, состоящий из отдельных, но близких реальностей.
– А если частота функционирования сознания выпадает за рамки этого диапазона, то остальные сознания теряют с ним связь,– продолжил я. – Кстати, никто не гарантирует, что такой составной мир существует в единственном экземпляре. Гораздо более вероятно, что таких миров несколько. Буддисты, к примеру, говорят о шести мирах, которые располагаются в частотном диапазоне от адских до божественных.
– Удивительно, как смыкаются постулаты различных учений, когда подходишь к ним без всякой мистики,– задумчиво произнёс Ворон.
Некоторое время мы оба завороженно молчали. В наступившей тишине было слышно, как шуршит оттаявший песок под мягкими прикосновениями озёрных волн. Этого звука мы не слышали уже очень давно, всю зиму озеро скрывало свой буйный норов под толстой шубой из снега и льда. Тихий вздох за нашими спинами заставил нас резко обернуться. Оказывается, Ника уже давно сидела чуть выше по склону и слушала нашу беседу.
– Наверное, вы хотите перенести прогулку,– предположила невольная слушательница.
В её голосе не было упрёка, моя малышка просто сделала логичный вывод из подсмотренной сценки нашего с Вороном культурного шока. Но мы в едином порыве вскочили на ноги и принялись убеждать Нику, что она нам ничуть не помешала, и мы готовы выступить в поход в любую минуту. Можете не верить, но мы были вполне искренни в своём желании прогуляться, нам действительно требовалось выдохнуть и на что-нибудь отвлечься. Уж больно ошеломляющими оказались выводы, к которым мы пришли. И эти выводы со всей очевидностью вели к ещё более любопытным и нетривиальным умозаключениям. Только кавалерийским наскоком тут было не обойтись, требовалось время, чтобы информация улеглась в наших головах. И прогулка на южный мыс была очень кстати.
5 мая
Я знал, что этот момент рано или поздно наступит, не стоило ожидать, что Ника последует моему примеру и станет жить одним моментом. Для нормальных людей это совсем не свойственно. Молодая женщина просто обязана была озаботиться мыслями о нашем совместном будущем. Вот она и озаботилась. Сначала это были только намёки и расплывчатые мечты о своём доме, о детях, о посиделках с друзьями. Но чем ближе подходило время открытия туристического сезона, тем настойчивее, если не сказать, навязчивее делались разговоры о том, чтобы нам свалить с острова. Я неловко отшучивался, уводил беседу в более нейтральное русло, но долго так продолжаться не может, нам придётся объясниться. А чем закончится это объяснение?
