– Это транспорт твоего отца? – поинтересовался Алик пока ещё без тени беспокойства, однако по расширившимся от ужаса глазам девушки сразу осознал, что дело плохо.
– Вороны,– прошептала Ильяра, разглядевшая знакомую эмблему на капоте машины.
– Беги в лес и прячься,– в голосе Алика сквозила такая безапелляционность, что у девушки даже мысли не возникло, чтобы ослушаться, но она всё равно застыла в ступоре просто от страха. – Беги! – заорал он Ильяре прямо в ухо и довольно грубо подтолкнул её прочь от дороги.
Ноги сами понесли Ильяру в чащу, а Алик деловито огляделся и, заметив надломленное дерево, ринулся к нему, чтобы перегородить дорогу внедорожнику. Девушка летела сквозь заросли, не разбирая дороги, словно за ней гнались злые духи, а не компания недобитых бандюков. Впрочем, кто знает, от кого было бы больше ущерба. Только через пару минут безумного бега, она остановилась, чтобы перевести дух. Никакого шума погони со стороны дороги не доносилось, в кронах деревьев весело щебетали птички, над цветами какого-то кустарника мирно порхали бабочки, в общем, ничто не нарушало лесной покой. И тут до Ильяры дошло, что она бросила Алика одного на растерзание Воронам. Не то чтобы беззащитная девушка смогла бы оказать достойное сопротивление вооружённым бандитам, но ведь и у Алика не было никакого оружия, однако он остался, чтобы их задержать. Ильяре сделалось стыдно и, несмотря на страх, она повернула обратно.
Машину, застрявшую около поваленного дерева, она разглядела сразу, дверцы были распахнуты, мотор заглушен, но ни Алика, ни Воронов не было видно. Беглянка прокралась поближе к машине и выглянула из-за дерева. Открывшаяся ей картинка вогнала сознание девушки в ступор, пятеро здоровенных мужиков молча избивали ногами уже превратившееся в окровавленный кусок мяса тело Алика, вымещая на бесчувственном парне свою злость. Ильяра не удержалась и издала истошный крик. Вся пятёрка оставила своё увлекательное занятие и обернулась к новой жертве. Бежать и прятаться было поздно, к тому же ноги бедняжки словно приросли к земле от ужаса. В её голове сделалось пусто, все мысли куда-то улетучились, словно девушка уже переступила черту между жизнью и смертью.
– Я же обещал, что мы снова встретимся,– раздался злорадный голос кривоносого, и насильник медленно двинулся к своей жертве,– лучше было тебе не строить из себя недотрогу, теперь придётся обслужить всех, милашка.
В этот момент на сцене появился ещё один персонаж, причём он сделал это столь стремительно, что его появление напоминало скорее смертоносный смерч нежели движения человеческой фигуры. Этот смерч пронёсся между участниками батальной сцены, которые на его фоне казались неподвижными восковыми фигурами, хотя вроде бы тоже двигались в попытке оказать сопротивление напавшей на них гневной стихие. Тщетно, смерч прошёлся по бандитской кодле острым серпом, и те, подобно перезрелым колосьям, один за другим попадали на землю.
Не успела Ильяра моргнуть, как всё было кончено, и время вдруг резко замедлило свой стремительный бег, как будто кто-то запустил ролик на пониженной скорости воспроизведения. Четверо бандитов лениво, и даже как бы нехотя корчились в предсмертных судорогах, орошая алой кровью яркую зелень молоденькой травки, и только кривоносый пока оставался на ногах, но так шатался, что сразу было видно – ненадолго. А в центре этой апокалиптической зарисовки высилась теперь уже неподвижная фигура мастера Джарета. Кривоносый сделал ещё один нетвёрдый шаг и рухнул на землю прямо у ног Ильяры, из головы ворона, вышитого на спине его куртки, торчала рукоятка ножа. Бессмертный неспеша подошёл к трупу, вытащил свой нож и вытер его полой куртки убитого им бандита.
– Испугалась, красавица? – весело поинтересовался он у обомлевшей девушки. – Не бойся, эти отморозки больше не опасны. – Ильяра послушно кивнула, но не удержалась и отпрянула от этого ужасного демона возмездия, явившегося из адского пекла, чтобы покарать бандитов, чем вызвала гомерический хохот последнего. – Надо же, какая у Клавдия, оказывается, пугливая дочка,– прокомментировал Джарет её инстинктивный порыв. – Это твой ухажёр? – он махнул в сторону неподвижного тела жертвы бандитского произвола.
– Помогите ему,– едва слышно пролепетала Ильяра, всё ещё пытаясь прийти в себя после кровавой и молниеносной расправы над Воронами. Джарет кивнул и склонился над бесчувственным Аликом.
– Живой,– удовлетворённо произнёс он после недолгого осмотра,– но потрепали парнишку знатно. Не возражаешь, если я отнесу его к вам домой? Тут ведь совсем недалеко.
Получив согласие Ильяры, Джарет осторожно поднял израненное тело юноши и поспешил к дому лесника. Девушка, как сомнамбула, поплелась за ним, она всё ещё пребывала в шоке от увиденного. Ей, конечно, не раз приходилось слышать о бессмертных, но наблюдать воочию работу одного из них раньше не приходилось. То, что сделал Джарет, было откровенно за гранью человеческих возможностей, а потому вызвало не столько восхищение, сколько ужас. Только когда Джарет уложил раненого на кровать и принялся обрабатывать его раны, Ильяра очухалась и бросилась ему помогать.
– Я навещу его через пару дней,– пообещал бессмертный на прощанье, закончив с лечением,– всё будет хорошо. А про бандитов никому ни слова, с трупами и транспортом я разберусь.
Ильяра без слов бросилась на шею спасителю и разрыдалась. Ей ещё никогда не было так страшно и одновременно легко, словно она открыла для себя новую страницу в такой пугающей, но одновременно захватывающей жизни.
Реплика искателя
Давайте вернёмся к вопросу о различии между творцом и его творением. Не знаю, шокирую ли я вас утверждением, что наш Создатель является таким же спектром вибраций сознания, как и мы с вами. Вся разница между нами состоит в том, что в его спектре превалируют более тонкие вибрации. Тогда почему мы не можем видеть и слышать нашего Создателя? Тут никакой мистики нет, человеческий ум тупо не приспособлен для того, чтобы адекватно интерпретировать столь высокие частоты, которые соответствуют спектру его сознания, да и наши тела их не пропустят, отфильтруют как «белый шум».
Если представить проявленные объекты как вихри в океане сознания, то можно утверждать, что вихрь, соответствующий нашему Создателю, вращается с такой скоростью, что мы не в состоянии воспринимать это движение, как не видим спиц вращающегося колеса велосипеда. Этот вихрь представляется нам неподвижным фоном, просто океанской стихией, и нашему уму тупо нечего интерпретировать как проявленную реальность. Поэтому и сам Создатель, и его мир остаются для нас невидимыми. Иначе говоря, творец и его творение не имеют возможности встретиться по банальной причине, потому что они живут в разных мирах.
Обидно, не так ли? Думаю, многим из нас хотелось бы пообщаться с тем, кто нас придумал. Неужели у нас совсем нет шанса проникнуть в мир более высоких вибраций? А как же просветление и вознесение? Выходит, всё это выдумки? Что ж, давайте разбираться и для начала попытаемся оценить, насколько сильно мерность ума нашего Создателя отличается от нашей. Не знаю, удивлю ли я вас утверждением, что это различие не должно быть прямо-таки катастрофическим. С чего я это взяла? Всё очень просто: творение является отражением образа мыслей творца, достаточно посмотреть на плоды нашего собственного творчества, чтобы в этом убедиться, а значит, как минимум идеальный образ нас, любимых, должен быть частью реальности Создателя. Иными словами, между нашими мирами не существует пробела, они контактируют.
