– Ты вернул свой долг, Вард, теперь мы квиты,– слова были едва различимы, словно доносились откуда-то из-под земли. – Ты не обязан предоставлять мне кров. Я не обижусь и не стану тебе мстить.
Только через несколько секунд до Варда дошло, что это был какой-то ритуал, ведьма как бы запечатывала магический договор, предоставляя должнику полную свободу действий. Это было даже забавно, выходит, всё это время он был у неё на крючке. И что же заставило Нарьяну отказаться от применения колдовских чар? Вард повернулся и сразу заметил, что с Нарьяной что-то происходит, её лицо сделалось бледным, как у утопленницы, а из глаз напрочь исчезло выражение самодовольного превосходства, теперь в её взгляде легко читалась неуверенность и даже страх.
Наверное, если бы Вард не обладал эмпатическими способностями, он бы решил, что этот спектакль ведьма устроила с какой-то коварной целью, но он ощущал её страх так остро, что его даже слегка замутило, поэтому Вард никак не мог сомневаться в её искренности. Чего же она боится? Уж точно не остаться без крова. Нет, для неё отчего-то прямо-таки жизненно важно, чтобы этот кров ей предоставил именно он, причём добровольно, без принуждения и ведьмовских фокусов. Похоже, что-то эта провидица увидела в своих видениях, о чём не хочет или не может пока рассказать.
Вполне возможно, если бы Нарьяна по-прежнему строила из себя могущественную и беспринципную повелительницу, Вард послал бы её лесом со всеми её закидонами, но ведьма сейчас гораздо больше напоминала жалкую побитую собаку, которую выгнали из дома, и ему стало жалко несчастную одинокую дурёху, которая из-за каких-то навязчивых видений сожгла своё жилище.
– Ладно, идём отсюда,– улыбнувшись, он протянул руку Нарьяне,– в моём доме найдётся место для одной неприкаянной ведьмы.
В посёлке, где путникам пришлось заночевать, ввиду наступления ночи, они пристроили на постой раненого, заплатив хозяину из ведьминого наследства кругленькую сумму. На прощанье Вард зашёл его проведать, всё-таки это был его первый опыт врачевания, если не сказать, реанимации, и он ощущал некоторую ответственность за результат. Бессмертный был бледен, но дышал уже довольно свободно, несмотря на дырку в груди.
– Зачем ты меня спас? – он подозрительно зыркнул на своего спасителя из-под насупленных бровей. – Я тебя об этом не просил и ничего тебе не должен.
– Расслабься, парень,– рассмеялся Вард,– мне от тебя ничего не нужно. Выздоравливай, хозяин дома за тобой поухаживает.
– А куда ты сам собрался? – как бы между прочим поинтересовался бессмертный.
– Домой,– Вард устало вздохнул,– у меня есть домик в Каламуте. Если будешь в тех краях, заглядывай, буду рад гостю. Спросишь дом Варда, меня там все знают.
– А не боишься, что я приду закончить то, что мне вчера не удалось? – в голосе бессмертного было гораздо больше удивления, нежели угрозы.
– Нет, ты меня не тронешь,– уверенно заявил Вард,– зато, может быть, расскажешь, что же такого натворил Магистр.
– Ты освободил бессмертных,– прошипел раненый сквозь зубы,– из-за этого нас теперь истребляют. Раз уж ты вернулся, Магистр, то должен всё исправить.
– Я ожидал чего похуже,– в голосе Варда послышалось откровенное облегчение. – Ну ладно, бывай,– он повернулся и зашагал к двери, однако на полпути его остановил голос бессмертного.
– Меня зовут Ласар,– в его голосе не было дружелюбия, но и агрессивные нотки из него исчезли. – Удачи тебе, Вард.
Реплика искателя
Вам не кажется, что наш мир как-то слишком сильно напоминает компьютерную игру? В нём довольно чётко прослеживаются определённые математические алгоритмы, например, движение звёзд и планет по небосклону, имеется движок, который можно обнаружить по цикличности всех процессов, включая жизненные циклы людей, животных и растений. Так же, как в компьютерных играх, в нашей Игре в Реальность имеются определённые правила, которые проявляются для нас в форме законов мироздания. Некоторые из этих законов, как водится, зашиты в структуру Игры и остаются для нас тайной до тех пор, пока мы ни сделаем ошибочный ход, после чего следует неизбежное наказание. А есть и такие, про которые мы знаем, но всё равно пытаемся обойти, например, закон свободы воли.
Если приглядеться, то можно легко обнаружить, что все наши возможные действия заранее прописаны в шаблонах и сюжетных линиях Игры, только вместо того, чтобы подбросить кубик, мы совершаем свой выбор из списка предложенных вариантов. Каждый такой выбор меняет ситуацию на игровом поле, Игра как бы подстраивается под нас, предлагая новые варианты выбора. Её кажущееся разнообразие и красочный дизайн успешно отвлекают нас от главного вопроса: а какова наша роль в этой Игре. Разумеется, сходу на ум приходит ответ, что мы игроки, но давайте отбросим амбиции и разберёмся в этом вопросе беспристрастно.
Спросите себя, можем ли мы управлять ходом Игры, видеть механизмы, запускающие различные события и приводящие в движение аватаров. Где мы сами находимся: у экрана воображаемого монитора или внутри этого монитора? Ответ по-моему, очевиден, мы с вами являемся аватарами в этой Игре под названием Жизнь. Здесь мы вовсе не играем, а живём, Игра для нас является Реальностью. Вот по отношению к аватарам компьютерных игр мы действительно выступаем в роли игроков и можем управлять действиями этих смешных рисованных человечков, поскольку находимся с другой стороны экрана. Отсюда сам собой напрашивается пугающий вывод, что и нами тоже кто-то управляет. Даже подумать страшно, что какие-то твари для собственного развлечения жмут на кнопки, определяя, кому жить, а кому умереть.
Не хочется никого расстраивать, но наша Игра в Реальность действительно фрактальна, в ней реализуется принцип, подмеченный ещё Гермесом Трисмегистом: что наверху, то и внизу. Если мы играемся судьбами аватаров, то можно не сомневаться, что кто-то играется нашими судьбами. Можно, конечно, усомниться в правомерности подобных сравнений и аппроксимаций, в конце концов, аватары компьютерных игр – это всего лишь виртуальные объекты, в то время как мы – живые существа. Увы, последнее утверждение в корне неверно, на самом деле абсолютно все проявленные объекты вышли из одного источника, имеют единую природу и различаются только формой.
Этот источник, по сути, является абсолютно ВСЕМ, так как содержит в себе все проявленные и пока непроявленные объекты. Единственное, чем он не обладает – это форма, поэтому, с точки зрения проявленного объекта, представляет из себя НИЧТО. Забавный парадокс, не находите? Проявление какого-то объекта как раз и означает обретение им формы, которая по сути есть ничто иное, как вибрации источника, а потому мы вправе утверждать, что проявленные объекты имеют ту же природу, что и сам источник, причём абсолютно ВСЕ объекты. Как там у Киплинга? «Мы все одной крови».
Увы, приходится признать, что о природе источника нам практически ничего не известно, недаром же её называют пустотной. Иначе говоря, мы все «сделаны» из одной и той же субстанции, о которой ничегошеньки не знаем. И тут уж неважно, как вы её назовёте: абсолютом, праматерией, всеосновой, айнсоф или дао, все эти ярлыки просто маскируют наше невежество. Я называю источник всего проявленного океаном сознания, уж простите мне этот каприз. Главное, помните, что любое название источника условно и «не может претендовать на истину», как любят писать блогеры в своих дисклеймерах.
