Нилдор, которого я прижег, немного хромал и выглядел жалко, хотя и был ранен не столь тяжко, как я. Тот, кто ранит, может страдать намного сильнее, чем его жертва, вы знаете об этом? Наконец нилдоры согласились выполнить мой приказ. Вместо того чтобы идти на север, на повторное рождение, они пошли работать к плотине, даже тот, раненый. Через девять дней вода начала спадать, электростанция и плантации были спасены, и все мы жили счастливо долгие годы.
Гандерсен закончил свой рассказ и понял, что не может больше смотреть на этих людей. Он поднял панцирь последнего краба и взглянул, не осталось ли еще хоть немного студня. Он чувствовал себя истощенным, раздавленным. Царила тишина, и казалось, что она бесконечна.
– Ну и что потом? – спросила миссис Кристофер.
Гандерсен посмотрел на нее, прищурившись. Он думал, что уже все сказал.
– Ничего, – ответил он. – Вода спала.
– Но в чем смысл этой истории?
Ему хотелось швырнуть панцирь краба в ее улыбающуюся физиономию.
– Смысл? – спросил он. – Смысл? Но… – у него закружилась голова. – Семь разумных существ шли исполнить священный обряд своей веры, а я под угрозой применения оружия заставил их работать над ремонтом сооружений, которые не имели для них ни малейшего значения. И они пошли и таскали бревна. Разве этого недостаточно? Кто из нас был выше духовно? Во что превращается человек, если относится к разумному, самостоятельному существу, как к скотине?
– Но это была крайняя необходимость, – заметил Уотсон. – Вам требовалась любая помощь, какую вы могли найти. В такой ситуации обо всем остальном следует забыть. Они опоздали на девять дней на свое повторное рождение. Ну и что?
– Нилдор спешит возродиться лишь тогда, когда приходит его время, сдавленно сказал Гандерсен, – а я не могу сказать, когда это бывает. Может быть, это зависит от звезд, может быть, от положения спутников. Нилдор должен прибыть на место повторного рождения в определенное время. Если ему это не удастся, он не сможет возродиться. Те семеро нилдоров уже опаздывали, так как проливные дожди размыли дороги на юге, а когда еще я задержал их на девять дней, стало окончательно поздно. Когда завершились работы на строительстве плотины, они просто вернулись на юг, к своему племени. Я не знал почему. Только потом я понял, что они потеряли шанс на повторное рождение и им придется ждать десять, а может быть, двадцать лет, чтобы отправиться туда снова. А может быть, следующего такого шанса у них уже никогда не будет.
Гандерсену не хотелось больше говорить. В горле у него пересохло, в висках пульсировало. Самый лучший способ очиститься, подумал он, нырнуть в кипящее озеро. Он встал и в тот же момент заметил, что Срин’гахар вернулся и стоит неподвижно в нескольких сотнях метров от него, под раскидистым деревом.
– Смысл в том, – повернулся Гандерсен к туристам, – что у нилдоров есть религия и есть душа и к ним следует относиться, как к людям. И если право на самоопределение вообще признается, то нельзя не признавать его и на этой планете. Смысл в том, что, когда земляне вступают в контакт с другими видами, обычно лишь с огромным трудом удается добиться взаимопонимания. И еще я хочу добавить, что меня не удивляет ваше отношение к нилдорам, поскольку я сам думал о них подобным же образом, а изменил свое мнение лишь тогда, когда это, собственно, уже не имело значения. Но и в то время я еще не сделал достаточно глубоких выводов, которые изменили бы мою позицию. Это одна из причин, по которым я вернулся на эту планету. А теперь прошу меня извинить – мне пора, – и он поспешно ушел прочь.
– Можно идти, – сказал он Срин’гахару. Нилдор опустился на колени. Гандерсен взобрался ему на спину.
– Куда ты ушел? – спросил землянин. – Я волновался – куда ты исчез.
– Я решил, что должен оставить тебя наедине с твоими друзьями, ответил Срин’гахар. – Зачем волноваться? Я ведь обязался безопасно доставить тебя в Страну Туманов.
Глава восьмая
Пейзаж изменился. Экваториальные джунгли остались позади; дорога в Страну Туманов поднималась на взгорье. Здесь еще царил тропический климат, но влажность воздуха была уже не столь высока – атмосфера, вместо того чтобы постоянно удерживать влагу в своих цепких объятиях, время от времени высвобождала ее в виде дождя, после которого воздух становился чистым и легким, пока его влажность вновь не поднималась до прежнего уровня. Растительность тоже была другой: угловатая, шершавая, с острыми, как бритва, листьями. Листва многих деревьев светилась, озаряя ночной лес холодным сиянием. Здесь было меньше лиан, а кроны деревьев уже не создавали непрерывного полога, задерживавшего большую часть солнечного света, его лучи падали на лесную подстилку, а местами открывались большие освещенные пространства и лужайки. Почва, омытая частыми дождями, имела бледно-желтый оттенок, в отличие от черной земли в джунглях. В кустах часто пробегали мелкие животные. Медленно проползали похожие на слизняков создания, сине-зеленые с черными мантиями, Гандерсен узнал в них подвижные высокогорные грибы – растения, которые перемещались с места на место в поисках упавших веток или разбитого молнией ствола дерева. И нилдоры, и люди считали их деликатесом.
Вечером третьего дня пути на север от кипящего озера Срин’гахар и Гандерсен нагнали четырех нилдоров, которые ушли вперед. Они расположились у подножия крутого, неровного холма и пробыли там уже по крайней мере целый день, судя по объеденным листьям и веточкам окрестных деревьев. Их хоботы и пасти, измазанные светящимся соком, ярко сияли. Вместе с ними был огромный сулидор – такого крупного Гандерсен до сих пор не видел. Сулидор был почти вдвое выше человеческого роста и стоял, выпрямившись, возле большого камня, поросшего диким мхом, широко расставив ноги и опираясь на мускулистый хвост. Узкие глаза, прикрытые тяжелыми веками, взглянули на Гандерсена. Длинные лапы с кривыми когтями свободно свисали вдоль туловища. Мех сулидора, цвета старой бронзы, был необычно густым.
Одна из кандидаток на возрождение, самка по имени Луу’хамин, обратилась к Гандерсену.
– Этого сулидора зовут На-синисул, – сказала она. – Он хочет с тобой поговорить.
– Так пусть говорит.
– Я хочу, чтобы ты сначала знал, что он не простой сулидор. Он один из тех, кто руководит церемонией повторного рождения, и мы снова встретим его, когда дойдем до Страны Туманов. Он принадлежит к верхушке племени, и к его словам следует относиться серьезно. Ты будешь иметь это в виду, слушая его?
– Буду. Я всегда отношусь серьезно к чьим бы то ни было словам, но, конечно, его слова выслушаю с особым вниманием. Пусть говорит.
Сулидор подошел ближе и снова остановился, глубоко погрузив ноги в размокшую землю. Он говорил на языке нилдоров с северным акцентом, хрипло и медленно.
– Я отправился в путь, чтобы побывать на Море Песка, – сообщил он, – и теперь возвращаюсь в свою страну, где буду помогать нилдорам готовиться к повторному рождению. Здесь я оказался чисто случайно. Ты понимаешь, что мое присутствие здесь никак не связано ни с тобой, ни с твоими спутниками?
