– Эх ты, заработался у себя в офисе…
Переделав массу дел, Ахматова с нетерпением ждала, когда проснется брат, чтобы скорее выспросить у него о Брайане, о котором она не слышала целую вечность, словно его больше и не существовало. Она, как озорной котенок, присела на корточки у спящего Алекса и наблюдала, как он сопит, водит зрачками под закрытыми веками и даже не думает просыпаться.
– Эй, соня,– шепотом произнесла Элен.
– Чего тебе?– сразу же отреагировал Алекс.
– Ой!– от неожиданности села на пол та.– Какой у тебя чуткий сон!
Алекс зажмурил глаза и, открыв их, был уже в полном сознании, бодр, будто и не спал вовсе.
– Я проголодалась и очень соскучилась, а ты тут разлегся!– шутя сердито сказала Элен, поднимаясь с пола.
Алекс встал и потянулся руками к потолку. Сестра восхищенно отметила его высокий рост и статную фигуру. И ее мысли снова вернулись к Брайану.
За накрытым столом Элен и Алекс весело вспоминали истории из своей жизни, детства, родителей и делились своими успехами и достижениями. Долго Элен не решалась задать брату вопрос о его друге, но, допив бокал вина, наконец, осмелилась заговорить.
– А как поживает Брайан?
– Кто?– словно впервые слышит это имя, спросил Алекс.
Элен возмущенно округлила глаза:
– Брайан Дьюго – твой друг!
Ахматов поводил глазами и, доставая из коробки очередную порцию пиццы, отстраненно ответил:
– Честно говоря, я давно ничего о нем не слышал. Наши пути разошлись еще в университете.
Ахматова тревожно выпрямилась и огорченно проговорила:
– Но вы же были не разлей вода?!
– Элен, я не понимаю, что ты от меня хочешь услышать?– стараясь уйти от темы, отговорился Алекс.
Он не собирался открывать истину даже ради спокойствия родной сестры.
– Тогда я позвоню его родителям и выясню, где он,– неожиданно решилась Элен, понимая, что брат ей не поможет.
Ахматов затаил дыхание, мысли быстро забегали в его голове. «Что я должен ей сказать? Что Дьюго больше не существует, что он погиб? Она с ума сойдет! Что есть Кроу? Тогда она не успокоится и задаст еще больше вопросов, чем на десяти викторинах разом. Думай, Эл, думай! Сможет ли она держать язык за зубами? Нет, от этой мысли следует отказаться. Рисковать нельзя! Поменять номер телефона семьи Дьюго? Но она ведь упрямая – достанет и тот, тогда узнает на свою беду, что Дьюго давно мертв. Попробовать отговорить ее? Не получится…»
– Алекс, прием?– наблюдая, как брат задумчиво рассматривает что-то за окном, окликнула Элен.
И ответ на вопрос был найден. Когда Элен будет занята, он свяжется с агентом АМБ Майком Келтоном, молодым, но талантливым специалистом в области электроники и попросит установить в телефонной компании Эль-Пасо, обслуживающей и Эль-Пачито, ограничение вызова абонента Дьюго со всех подстанций Нового Орлеана, чтобы ни один звонок Элен с любого телефона не мог достигнуть цели. Это было не идеальным, но временно удачным решением проблемы.
– Кажется, у тебя есть чердак?– неожиданно поинтересовался Алекс.– Он тоже в твоих картинах?
– А то! Там у меня мастерская. Пойдем… я покажу тебе все?– воодушевилась Элен и, бросив недоеденную пиццу, взяла брата за руку и потянула за собой.
По кованой спиральной лестнице они поднялись на чердак и оказались, словно в галерее современного искусства. Алекс всегда знал, что Элен была талантливым художником, но, чтобы таким разносторонним и проникновенным, – не ожидал. Он искренне восхитился ее мастерством и смелостью решений. В картинах присутствовали самые разные направления: и абстракционизм, и сюрреализм, и классика, и готика. Это были и пейзажи, и натюрморты, и портреты, и графика, изумляющие, дерзкие и наивно-простодушные, фантастические и жизненные образы. Места на стенах не хватало, чтобы развесить все полотна, они стояли на полу и висели стопками на стойках, одно загораживало другое. Однако в конце комнаты на мольберте стояла одна картина, ярко освещаемая специальными лампами, и от этого все внимание Ахматова сконцентрировалось на ней.
На полотне, как живая, была изображена совсем юная девушка с очаровательными грустными глазами, с глубиной которых не мог сравниться ни один океан на свете. В ней не было ничего фантастического, сногсшибательного или ошеломляющего – совершенно реальный образ, но глаза при каждом взгляде на них, будто оживали и притягивали к себе.
Неожиданно Алекс ощутил где-то под солнечным сплетением приятное тепло, схожее с чувством легкой тоски по чему-то до боли знакомому и дорогому, или это вино начало раздражать стенки желудка. Но это теплое чувство, постепенно обволакивающее всю его сущность, на несколько секунд вывело Алекса из равновесия и заставило пристально вглядеться в картину.
– Эй, братик, что с тобой?– спросила Элен, заметив его странную реакцию на картину.– Ты привидение увидел?
Ахматов сделал несколько шагов к картине, прищурил глаза, потер пальцами подбородок и поинтересовался:
– Эту картину ты рисовала с натуры или выдумала?
Элен догадливо захихикала.
– А-а, она тебе понравилась?
– Милая,– неоднозначно ответил Алекс и пожал плечами.– Необычные глаза. Редкий художник может изобразить глаза такими живыми!
– О, спасибо за комплимент! Я нарисовала ее давно, лет пять назад. Уже не помню. Папа как раз отвозил меня на поезд до Нового Орлеана, и на светофоре остановился, а я разглядывала свои новые туфли и тут поднимаю голову к окну и вижу ее,– Элен вытянула руку открытой ладонью вверх и указала на полотно.– Эта девушка стояла у столба или какого-то шеста и вот, как на картине, прижималась виском к этому самому столбу… Она была такая грустная и в то же время загадочная… Видишь ее глаза? Что-то такое необъятное в них, непостижимое, неописуемое… И ее волосы лениво раздувал ветер. От этого образа у меня даже пальцы свело от желания срочно набросать ее портрет. Только я приехала сюда, тут же нарисовала девушку по памяти. Здорово получилось, верно?!
Элен гордо запрокинула голову и улыбнулась.
– Да, чудесный образ,– согласился Алекс и еще раз окинул портрет оценивающим взглядом.
– Когда у меня будет первая выставка, я обязательно сделаю этот портрет изюминкой коллекции. А назову его… Как же его назвать?
Сестра обвела по краю рамы пальцем и с лучистой улыбкой воскликнула:
– О-о! Она будет названа «Ночная фиалка»! Посмотри, я сделаю ее глаза синими, как у фиалки. Точно – «Ночная фиалка». Может быть, немного сентиментально и банально, но, в конце концов, это мое решение! Хотя мне бы хотелось знать, какого цвета на самом деле были ее глаза? Но фиалковый цвет в самый раз с темными волосами и светлой кожей, правда?
– Тебе виднее,– ответил Алекс и поцеловал сестру в лоб.– Ты у меня такая умница!
