София медленно обошла комнату, затем опустилась рядом с Лин и осторожно взяла куклу, предложенную Элен. Она боялась держать ее в руках: такую хрупкую, маленькую, похожую на фотомодель.
– Очень красивая куколка!– тихо и грустно сказала София.– Папа никогда не дарил мне таких.
Элен удивленно уставилась на девочку.
– Правда?
Милинда кивнула вместо сестры.
– Странно, а мне папа привозит их каждый раз, когда бывает в большом городе. И еще много других подарков…
Элен искренне огорчилась, молча посидела на месте несколько секунд, потом ее глаза вдруг озарились радостным решением. Она подпрыгнула, подбежала к большой полке на стене, где сидело множество разных кукол и, выбрав две самых дорогих и красивых, поднесла их к девочкам.
– Я хочу, чтобы за этими куклами ухаживали вы! Я дарю их вам.
У Софии и Милинды округлились глаза. Они переглянулись между собой, и у обоих сердца взволнованно запрыгали в груди. Милинда взяла одну из кукол и прижала к груди. София ничего не могла сказать в ответ. Она протянула руку и коснулась куклы пальцем. От смешанных чувств она растерянно покачала головой. Ей вдруг захотелось заплакать, но она сдержала себя и, наконец, произнесла:
– Элен, спасибо! Но, наверное, я не могу взять ее у тебя…
– Что за глупость?!– сердито ответила та.– Я от всего сердца дарю тебе ее. Почему ты не можешь взять?
– Наш папа будет ругаться,– вмешалась Милинда.– Он спросит – откуда это? И если мы скажем, то он очень рассердится.
– Это очень странно и жестоко,– серьезным голосом произнесла Ахматова.
Девочки огорченно пожали плечами.
– Тогда,– Элен упрямо не желала смиряться с характером их отца,– тогда я позвоню вашему отцу и скажу, что это я подарила куклы, и пусть он вас не ругает.
– Не надо,– взволнованно попросила София.– Он даже от моего крестного подарки выкидывает. А кукла такая замечательная…
София бережно поправила на кукле платьице, пригладила волосы и обняла. Элен сочувственно погладила девочку по голове.
– Не расстраивайся, тогда приходи ко мне играть… А давай лучше я тебя нарисую?
– Нарисуешь?
– Да, она так хорошо рисует,– похвалила Милинда.– У меня так не получается.
Элен подбежала к своему мольберту с красками и кистями и развернула его к окну.
– Садись в кресло у окна. И, пожалуйста, распусти волосы.
София с любопытством взглянула на себя в зеркало и повернулась к Ахматовой.
– Я хорошо получусь?
– Я постараюсь.
София пробежала к креслу, поправила воротничок свитера, присела и восторженно замерла.
Элен с задором стала наносить на полотно линии лица, накладывать тени, растушевывать, иногда сердясь, что не получается какой-то элемент, становилась в позу Наполеона и задумчиво играла бровями, затем вновь приступала к работе. Медленно на холсте начал вырисовываться образ Софии Дьюго, были некоторые неточности, но в целом для одиннадцатилетней художницы получалось изумительно.
К обеду из деловой поездки вернулись Роберт и Луиза Ахматовы. На стол сразу же накрыли на семь персон. Бриджит, экономка и повар семьи, приготовила несколько изысканных блюд. Для Софии и Милинды показалось лестным, что для них были приготовлены такие вкусности. Они и представить себе не могли, что для Ахматовых это обычное меню.
Жизнь в этом шикарном доме отличалась особой аурой тепла, уюта, гармонии. Отношения между членами семьи вызывали трепет в душе маленького человечка. В голосе Ахматовых вообще не звучало грубых, осуждающих, агрессивных интонаций, не было места невежеству и зависти. Маленькой Софии казалось, что каждый в этом доме из какой-то доброй сказки. И совсем незнакомые люди вели себя с ней приветливо и радушно. София не понимала, почему ей захотелось плакать, когда к вечеру Брайан попрощался со всеми и повел сестер домой.
Элен и Алекс проводили их до автобусной остановки.
– Приятно было познакомиться, Фисо,– вежливо сказала Элен.– Когда я закончу портрет, обязательно пришлю тебе его.
– Спасибо. А правда, что тебе нравится мой брат?– откровенно спросила София, пока Брайан с другом увлеченно беседовали о своем.
Элен смутилась. Никто не должен был знать о том, что ей нравится этот красавчик с карими глазами, но Софии она призналась:
– Вообще-то, я еще маленькая для него. Но когда вырасту, – буду в самый раз.
Но Софию уже не беспокоили мысли о том, что ей придется делить любовь брата с Элен. Девочка очень понравилась ей, и она мечтала иметь такую подругу.
Посадив гостей в автобус, Алекс и Элен торопливо возвращались домой. С темного неба срывались капли дождя, и сквозящий ветер пробирал до самой души.
– Элен, давай бегом, иначе не избежать нам простуды,– поторопил Ахматов сестру.
Элен, вздрагивая и стуча зубами от сырого воздуха, закивала головой. Алекс подал сестре руку и ускорил шаг.
Чтобы срезать путь к дому, они свернули в переулок. Уличные фонари еще не зажглись, хотя от серого неба совсем потемнело. Алекс шел вперед твердыми, уверенными шагами, выбирая дорогу, огибая лужи. Элен вдруг стала настороженно оглядываться и замирать на месте.
– Элен, что такое?
– Эл, это что – так ветер воет или это кто-то плачет? Остановись, послушай…
Они остановились и осмотрелись. Напротив них стояло кафе, и за витриной было видно, что там сегодня особенного весело. А за углом кафе из темного прямоугольного проема еле слышно доносился чей-то хриплый плач.
Александр прислушался. Затем отвел Элен на несколько шагов в сторону от кафе и попросил:
– Элен, подожди здесь, я должен посмотреть, не нужна ли кому-то помощь.
– Можно… я с тобой?
– Жди здесь,– строго ответил он.
Элен, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо заглядывала за спину брата, чтобы хоть что-то рассмотреть в сумерках, но послушно стояла на месте.
Ахматов, внимательно вглядываясь в темный угол проема, пошел на звук голоса.
– Здесь кто-то есть?
Стон прекратился. Что-то зашуршало. Алекс подошел ближе и увидел, что из темноты на него смотрят глаза, полные страха и ужаса. Алекс наклонился вперед, прищурился и рассмотрел лицо.
На сырой куче песка в лохмотьях, когда-то бывших плащом, скорчившись от холода и страха, поджав под себя ноги, содрогаясь от рыдания, сидела девушка. Ее растрепанные, спутанные волосы прикрывали озябшие голые плечи, израненные губы с кровавыми трещинками были сжаты изо всех сил, сдерживая рвущийся из груди стон. На скулах с обеих сторон лица, на переносице и лбу виднелись кровавые потеки и свежие царапины. По ее щекам текли обильные слезы, веки дрожали, но не закрывались ни на секунду, словно опасаясь пропустить любое движение незнакомца в свою сторону.
