– Прости меня за неблагодарность. Я плохая дочь…
– Я нисколько не виню тебя, не жду от тебя покорности. Ты бунтарка по природе,– снова грустно улыбнулась мать.
– Мамочка, я так скучаю по тебе, очень люблю и скучаю! Знаешь, мы с тетей решили навестить вас на Рождество!
– О, это замечательный подарок!– оживилась Хелен.
– Ужасно соскучилась по Бену и Лин. А пока я вся в учебе. Не могу оторваться…
И София увлеченно стала рассказывать о своих открытиях, познаниях, успехах, гордясь и восторгаясь своими перспективами.
Хьюстон, сентябрь 1991 года
В последний выходной сентября рано утром Софию разбудил глухой крик, доносившийся со стороны окна ее спальной. Она сонно потерла глаза пальцами, разминая плечи и шею, надела тапочки и с любопытством подошла к окну. Откинув занавеску, девушка приникла лбом к прохладному стеклу и, увидев знакомое лицо, окончательно проснулась.
На тротуаре у цветочных клумб стоял Крис Рискин и довольно размахивал свежесорванным букетом цветов.
«Вандал!»– возмутилась София и нехотя выдавила на лице подобие дружелюбной улыбки.
Не причесавшись, не умывшись, только накинув халат поверх пижамы, она спустилась в гостиную.
Лили и Томас пили утренний кофе и просматривали газеты, оживленно обсуждая планы на день.
– Доброе у-у-о-тро!– широко зевнув в ладонь, поприветствовала София.
– Мне послышалось или действительно я слышала, как кто-то выкрикивает твое имя на улице?– вежливо поинтересовалась крестная.
София с извиняющимся взглядом развела руками и поспешила к двери.
Из окон дома от соседей послышались первые недовольства шумом. От чувства неловкости девушка раздраженно поторопилась спуститься к парадной двери. С шумом распахнув ее, она с жаром выпалила:
– Ты что, умом тронулся? Это тебе не Эль-Пачито, где можно во все горло орать! Немедленно зайди в холл, иначе соседи полицию вызовут.
Рискин широко улыбнулся и довольно зашагал навстречу девушке. От этой улыбки у Софии по коже пробежали мурашки. Крис поднялся на крыльцо и, подперев плечом дверной косяк, протянул букет цветов Софии.
– Я соскучился!
– Я догадалась,– язвительно ответила она и кивнула на букет.– А за цветы я лично выдала бы тебя полиции!
– Не очень-то ты рада встрече…
– Еще бы,– проворчала София себе под нос.– Где твои вещи?
– Остановился в мотеле у вокзала…
– Слава Марии!
Крис поник духом. Его ожидания теплого приема не оправдались.
– Ты не примешь цветы?– бесстыдно спросил он.
– У меня совести не хватит прикоснуться к цветам, которые должны быть на клумбе,– укоризненно проговорила девушка.– Здесь нельзя так делать!
– А что здесь можно делать, вообще?– обиженно проговорил Крис.
«Тебе – ничего!»– с протестом подумала София, напряженно выискивая способ быстрого легкого избавления себя от назойливого парня.
Совесть не позволила ей не впустить Рискина в квартиру Хардов, но она, попросив подождать в гостиной, спешно оделась и, в нескольких словах представив молодого человека тете и дяде, отправилась с ним в Риверс-парк.
Рискин был приятно удивлен внешними переменами в девушке, даже то, что она упорно игнорировала его внимание, была резка и сварлива, не лишало ее привлекательности.
– Крис, ты знаешь, что приехал не вовремя? У меня экзамены, лабораторные работы и уйма разных дел.
– Но сегодня-то у тебя выходной?
– У меня не бывает выходных.
София присела на скамью в тени магнолий и, разглядывая прохожих, мысленно торопила время.
– Я очень соскучился, мы могли бы встречаться после твоих занятий? Я хотел задержаться здесь на неделю.
«О нет!»– взмолилась София.
– Колледж – это не школа. Здесь все непросто. Я серьезно отношусь к учебе и не могу тратить время на развлечения. Думаю, что сегодняшнего дня тебе вполне хватит. К тому же я приеду на Рождество домой. Там и увидимся.
– София, на кой черт тебе эта учеба?– не вытерпел Крис.
У девушки будто кровь закипела от возмущения. Но она усилием воли подавила растущее раздражение и, медленно вдохнув через нос, а выдохнув через рот, сочувственно посмотрела на него.
– Понимаешь, просто мне так захотелось,– приторно-сладким голосом проговорила она.– Это мой женский каприз. Говорю что хочу, делаю что хочу…
«… залепила бы сейчас тебе оплеуху, если бы воспитание позволило»,– мысленно продолжила София, но улыбнулась Крису в лицо, едва не скрипя зубами. И тут же отвернулась, чтобы вместе с глотком свежего воздуха выпустить пар.
Рискин смутился из-за странной реакции девушки, но тоже улыбнулся в ответ, безобразно скривив губы.
«Рыжий дьявол, и что я в нем нашла?»– оглянувшись на него, удивленно отметила София.
И целый день и весь вечер Софии пришлось тешить и вешать лапшу на уши человеку, от которого кровь закипала и так хотелось послать его куда подальше, да смелости не хватало. Вроде бы и очевидной причины для этого не было: ведь она понимала, что ее враждебность и неприязнь вызваны, скорее, общностью взглядов Криса с ее отцом, чем реальными чувствами презрения и отвращения к его человеческим качествам. Из-за того, что Крис перестал значить для нее, как значил в двенадцать-пятнадцать лет, она изо всех сил старалась быть терпеливее. Однако характер было не унять.
Прогулочной полосы парка по периметру хватило на двухчасовую прогулку туда и обратно. В остальное время София торжественно вела за собой Криса по шумным улицам Хьюстона, невольно заставляя его почувствовать себя чужим и далеким этому миру. Это была не его жизнь. Он был обезоружен и потерян и не владел вниманием девушки. Это подхлестывало его болезненное чувство самолюбия.
На фоне городских улиц, снующих прохожих, захватывающей энергии города и самой Софии Рискин производил впечатление дикого, напряженного, преследуемого комплексами человека. С новыми знаниями и некоторого опыта общения с разными людьми, девушка не наблюдала в нем затейливости ума, тонкости, деликатности, благородства и честолюбия. Он больше походил на зацикленного на себе человека, амбициозного до абсурдности, упрямого и вряд ли компетентного в какой-либо области, кроме фермерских угодий. Ей было даже жаль его, что ни умом, ни сердцем он не мог объять всего того, что видел и тем более понять ее. Человек с ограниченным взглядом на жизнь, не стремящийся вперед, уже не мог иметь ничего общего с ней. И у нее не осталось ни одного предрассудка на его счет.
София так увлеклась своими мыслями, что забыла о Крисе, уже не слышала его разглагольствований, а все дальше уплывала в облака. С освобождением даже такого маленького места в мыслях у нее возникло желание заполнить их чем-то, помимо страсти к знанию, к развитию своих способностей, чем-то томительным, романтичным, тающим, как зефир на языке. «Об этом» – еще не понятном, не распробованном, не оформленном в слова, но уже испытывающем терпение, проникновенном, потрясающем как гром среди ясного неба чувстве или образе, о чем-то неуловимом, но зовущем на край света.
