Воображаемое так взволновало и захватило все внимание, что София забылась, где она, с кем она, суть разговора и отрешенно шла по улице, то замедляя шаг и отставая от Криса. А тот, не теряя времени даром, пытался вытянуть из нее обещание серьезно поговорить по приезде в Эль-Пачито.
– Так ты даешь мне слово?– настойчиво глядя в глаза Софии, спросил Крис, но, заметив ее отвлеченность, резко тряхнул за плечо.– Где ты летаешь?
София перевела недоуменный взгляд на парня, удивленно подняла брови и в немом ожидании смотрела куда-то сквозь него.
– Ты такая красивая! Несмотря на странность… Я думаю, ты была бы прекрасной женой.
– Я тоже… думаю…– плавно протянула София о чем-то своем.
– Правда?!– оживился Рискин.– Я могу надеяться?
София так медленно моргнула, что это было похоже на согласие. Крис счастливо заулыбался и заключил обе ее руки в свои ладони. София вдруг опомнилась и, не соображая, чему так радуется Крис, прищурилась, покосилась на свои руки в его пальцах и тут же отдернула их. Она мельком глянула на часы и подобралась.
– Рыжий дьявол, я еще контрольную не выполнила! Крис, извини, но тебе пора…
– Но…
– Иди, иди, передавай привет Лин, маме и всем там… Сообразишь, как отсюда добраться к своему мотелю?
– Да, но…
– Ну пока,– не давала вставить парню и слова София, ловя ему такси.– Уезжай. Приятно поболтали.
Крис растерянно сел в такси и уже в открытое окно прокричал удаляющейся девушке:
– Так мы договорились?
– Конечно, конечно,– прокричала на прощание София, только чтобы скорее избавиться от него.
Расстроенный скомканным прощанием Крис убедил себя в незавершенности их разговора и отношений и отправился за своими вещами в мотель. Он собирался вернуться в Эль-Пачито с совершенно определенными намерениями.
***
– Как ваша прогулка?– хмуря брови, спросила Лили крестницу и демонстративно строго взглянула на часы.
София виновато опустила глаза. На часах было 18:57.
– Простите, но я не голодна, и со мной все в порядке. Вы же знаете, что за полгода я изучила весь наш квартал и пару соседних, не заблужусь. Ходили, разговаривали… ой-й, о сущей ерунде! Тетя, не расспрашивай меня о нем. Он для меня ничего не значит. Это папа его жалует.
София грустно вздохнула и, ласкаясь, прижалась к плечу крестной. Лили пожала плечами и приняла объяснения девушки.
– Я хочу с тобой поговорить,– тихо проговорила София.
– С тобой что-то произошло?
– Нет… Вернее, может быть… Я еще сама не знаю…
Девушка закатила глаза к потолку и мечтательно улыбнулась.
– Что ж, пойдем посекретничаем,– пригласила крестницу Лили.
София и Лили расположились в комнате девушки на пуфиках у окна. Девушка поставила на колени вазочку с орешками и, с аппетитом щелкая их, спросила:
– Тетя, расскажи про маму и Бена.
Лили смущенно изогнула бровь и опустила глаза в пол. Лицо ее не выражало беспокойства, глаза не бегали, на губах появилась улыбка с легким налетом печали.
– О-о, это старая история. Грустная, но красивая. Вот сейчас вспомнила, и сердце защемило, как тогда.
– Расскажи мне, ну, пожалуйста,– мягко попросила София, пристально всматриваясь в лицо тети и проникаясь ее переживаниями.
– Ты похожа на свою мать,– ласково пригладив волосы крестницы, сказала Лили,– безнадежный романтик и идеалист.
– Это комплимент?
– Как сказать…
– Я знаю, что в жизни все так серьезно и нелепо одновременно. И все же верю в мечты, что они сбываются. А мама верила? Наверное, если бы верила, то ее мечта сбылась бы? Ведь она очень сильная женщина…
– Верно, сильная. Да не тут-то было. Одного желания, одной веры мало… С нами играет судьба…
– Или рок?– сморщив губы, скрипучим голосом сказала София.
Лили усмехнулась и внимательно посмотрела на девушку.
– Н-да, а ты уже многое понимаешь…
– Да и чувствую тоже. Много всего чувствую, что даже путаюсь, сбиваюсь, боюсь, что слишком сентиментальная.
– Совсем, как Хелен в семнадцать лет,– задумчиво кивнула Лили.– Хелен увидела Бена, и его глаза завладели ее душой…
– Навечно!– уверенно вставила девушка.
– Такое не забывает ни одна женщина, если это случается с ней, несмотря на преграды, на сюрпризы судьбы… Нет, не забывает. Она всегда хранит это где-нибудь в тайниках души, подальше от чужих глаз, ушей, а иногда и от самой себя…
– Разве от себя можно убежать?
– Никогда. Никогда и не пытайся это сделать – не получится. Только время потеряешь и себя изведешь.
– Хм, почему же ни мама, ни Бен не боролись друг за друга?
– О-о, они боролись. Только, когда им было по шестнадцать-семнадцать лет, они не имели возможности защитить свои чувства. Обоим нужно было учиться, где-то жить, зарабатывать на жизнь. Каждый из них это понимал. Кое-что понимали и наши родители. У них были свои расчеты, планы. Когда Бенджамин уехал учиться в Бостонский университет, его родители быстро подыскали ему партию, тут же познакомили ее с Хелен, представив все в выгодном для них свете. Помню, тогда папа очень оскорбился за Хелен и решил, что исключить Логанов из круга друзей и знакомых – дело чести. Они сразу подыскали Хелен жениха. Ланц был неплохой партией. А тут пришло письмо от Бена: «Извини… я люблю другую, нам надо расстаться… бла-бла-бла…» и прочее. Хелен была обижена, озлобилась и перевернула страницу прошлого. Родители Ланца и наши родители решили, что ей незачем получать образование, хватит и колледжа, и поженили их. Бен узнал об этом не сразу. И только когда родился Брайан, Логан впервые узнал, что произошло: оказывается, от его имени было написано то злосчастное письмо. Жениться на девушке, выбранной родителями, он наотрез отказался. Еще долго потом пытался достучаться до сердца Хелен. Но ведь все всё понимали. Она не могла разбить семью…– Лили грустно усмехнулась,– уж очень порядочной она оказалась. Жаль всех, но, в конце концов, все не так плохо.
На лице Софии отразились бурные переживания за близких ей людей и яростный протест против несправедливости.
– Не знаю, что и сказать. Никогда не поверю, что можно отказаться от человека, которого любишь из-за каких-то условностей, недоразумений, интриг или, по крайней мере, не выяснив отношения до конца. Я никогда не откажусь.
– Софи, ты еще очень наивна. Если бы все было так просто…
– Разве нет?– искренне удивилась девушка.– Ты либо любишь и борешься, либо не любишь и не борешься! А если и есть третья составляющая уравнения, то, вероятно, – это алогизм, который изначально исключен из условия задачи, но искусственно внесен туда в форме вируса.
