Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди… Ведь оно уже принадлежало ему, но обливалось кровью, ранясь о прутья клетки, в которую его запирала хозяйка. Она нерешительно взглянула в глаза Алекса и замерла на мгновение. Он сидел рядом такой красивый, внимательный, чувственный, удивительно понимающий. В эту секунду София могла поклясться всем, чем угодно, что его слова были искренни и доброжелательны. Но стена все стояла между ними. Он был так близок и так далек одновременно. Конечно, она могла бы кинуться в его объятия и расчувствоваться на его плече, но что после – неловкость, смятение и тяжесть на сердце от неверия в возможность быть счастливой.
– Я очень хочу вам доверять!– бессильно проронила София.
– Разве я этому мешаю?!
– Я не знаю,– смешалась она.– Все так странно… и тяжело… Я ничего не могу объяснить… Легче, когда на сердце пусто и нет привязанности, переходящей в паранойю…
– Тогда я уже болен ею, а ты хочешь скрыть свою?!
– Я могу быть сильной!– возразила София, но не ему, а самой себе.
Алекс отвернулся, облокотился на скамью, тяжело вздохнул, будто ему мешал камень на груди, и глухо проговорил:
– А я уже ослаб…
София нервно сглотнула и решительно сказала:
– Давайте вернемся в зал? Все это ни к чему…
Ахматов вмиг переменился в лице и поднялся со скамьи.
– Конечно, пойдем – главное открытие впереди.
Софию поразило его самообладание. Или все это была игра?
Но только Алекс знал, что творилось в его душе и как больно сжималось сердце.
Они вернулись в галерею. Брэд заметил, что сестра вернулась еще более расстроенная, чем уходила, и у Эла в глазах было уже совсем другое выражение.
Впереди было открытие особой стены в галерее, на которой висели особенные картины Элен Ахматовой, не для аукциона и имеющие особую ценность, так как были нарисованы ею в особые моменты жизни. Это было непередаваемое ощущение, когда взгляд касался этих полотен. В них было столько экспрессии, глубины, загадки. И каждое из них откликалось в душе и задевало свою струнку.
Этот вечер был наполнен и пронзительной тоской, и ликованием, и мучительными сомнениями и отчаянным желанием любить, и радостным трепетом, смешанным с чувством стыда. София терялась в собственных ощущениях. Если раньше она была настроена избавиться от чувств к Алексу, то сейчас уже не была уверена, что хочет этого. А впереди предстоял разговор с Макстейном, и в следующем году она уже могла исчезнуть из жизни Ахматова… А он из ее… Об этом стало страшно думать, и София усилием воли заставила себя переключиться на общение с подругой и братом.
Неожиданно из сумочки зазвонил телефон. София взглянула на дисплей и, увидев имя Андерсона, беспокойно выпрямилась. Ее глаза тревожно скользнули по лицу Ахматова. И он уловил ее волнение. Она извинилась перед всеми и отошла к окну, где ее никто не мог подслушать.
– Тед? Что-то случилось?– откликнулась в трубку София.
– Добрый вечер, София, не хотел тебя беспокоить. Ты, наверное, отдыхаешь?– обычным приветливым голосом поздоровался Андерсон.
– Да, я на выставке…
– У меня к тебе просьба: меня в понедельник не будет, ты могла бы кое-что передать нашему отделу?
– Разумеется.
– Тогда мне нужно завезти кое-какие бумаги. Ты где сейчас находишься?
– Галерея Элен Ахматовой, знаешь?
– Конечно! Это сестричка Алекса?
– Да.
– Миленькая девушка…
– Она уже занята,– улыбнулась София.
– Ой, да ладно,– засмеялся Тед.– Окей, жди меня через пятнадцать минут на площади.
– Хорошо. До встречи.
София положила трубку, взглянула на часы и подозрительно прищурилась: «Скорее всего, это какое-то срочное сообщение, а не рабочие дела?» Она ничего не сказала Ахматову, когда тот вопросительно посмотрел на нее, и сделала вид, что это был личный звонок. А когда подошло время выйти к Андерсону, София улучила момент, попрощалась с братом и Элен, попросив их не говорить об ее уходе Алексу, по крайней мере, первые пять минут, и выбежала из зала.
Тед ожидал Софию перед галереей. София, словно беглянка, забралась на заднее сиденье и сказала:
– Поехали домой. А по пути все объяснишь?
Это был удачный способ избежать продолжения разговора с Ахматовым.
Когда машина выехала на дорогу, Тед включил радиоприемник и смело заговорил:
– Нам с тобой крупно повезло, София. Последняя твоя информация дала нам в руки такие козыри, что Хоуэллу не поздоровится.
– Что?! Так это все-таки этот тип?!
– Он – крыса. Не сегодня-завтра его возьмут.
– А Алекс об этом знает?
– Знает. Я сообщил ему буквально два часа назад.
– Ах, это он с тобой так долго разговаривал по телефону?– усмехнулась София.– А почему он мне не сообщил?
– Ну, это не должно тебя беспокоить. Главное, что ты сработала классно. Но дело в том, что я приехал по твою душу. Видишь ли, Хоуэлла возьмут тайно. Никто об этом знать не будет. А у нас вырисовывается другая проблема. Об этом я узнал через своих коллег из службы внутренней безопасности. От Фарлонга не укрылась информация, что с международных счетов ФАМО исчезли большие суммы, и он вызвал комиссию аналитиков из ООН для выяснения причин произошедшего. Вероятно, они просканируют сеть вдоль и поперек. Нам же нужно исключить все возможности обнаружения «Цербера» в системе. Эти специалисты – доки тебе под стать…
София припала грудью к спинке его сиденья, смотрела ему в затылок и сосредоточенно слушала, мысленно рисуя картину предстоящих действий.
–…В случае обнаружения чужеродной программы все вопросы будут обращены к тебе как к первому лицу, имеющему доступ к установке программного обеспечения и проводящему анализ уже имеющегося. Мы бы хотели сохранить «Цербер». Он бы нам еще пригодился, но мы не можем рисковать тобой: через тебя прошло слишком много секретной информации, если тебя возьмут, ты не сможешь выдержать их допросов.
– Какова вероятность этого?– с напряжением в голосе спросила девушка и вцепилась влажными пальцами в свои колени.
– Если сработаем в понедельник, – все обойдется. Так что нужно работать быстро, потому что я сам не знаю сроков прибытия комиссии. Это будет несколько человек, и их будет трудно уловить среди той массы, что ежедневно разгуливает по агентству. Но вся проблема в том, что ты можешь не успеть удалить программу на всех трех головных терминалах. Про личные серверы Фарлонга и Хоуэлла я не говорю. Их можно будет удалить в воскресенье. Группа чистильщиков справится. Кабинеты директора и Хоуэлла в агентстве мы с тобой тоже постараемся отработать, но с последним терминалом будет труднее всего. Вероятно, снова придется ползти по вентиляции… Это самый испытанный способ. Хотя у меня от одной мысли об этом мурашки по спине.
