Глава 1
Грузное тело Берты Кул расплылось на стуле. Она глубоко
вздохнула, зажгла сигарету, и драгоценности, украшавшие ее руки, в ярком свете
ламп заискрились, словно брызги морской пыли на солнце.
Японец в светлой куртке из плотного полотна и в набедренной
повязке, обхватив руками колени, оглядывал меня. Лицо его было бесстрастным.
Мне было холодно. Куртка, которую он протянул мне, оказалась
слишком велика. В одних шортах я чувствовал себя голым, кожа покрылась
пупырышками. Безжалостный свет ламп, заключенных в жестяные плафоны и
повешенных над матами, бил в глаза.
— Заставь его поработать, Хашита, — сказала Берта.
В большом, похожем на сарай спортивном зале нас было только
трое. Японец улыбнулся мне одними губами, и я увидел ряд белых, сверкающих
зубов. Японец хорошо сложенный, крепкий, когда он двигался, было видно, как
сокращаются мускулы под словно атласной, коричневой кожей.
— Первый урок, пожалуйста, не слишком тяжелый, — обратился
он к Берте.
Берта глубоко затянулась сигаретой. Ее глаза стали твердыми
как алмазы. Он хитрый, этот коротышка Хашита. Я трачу на него свои деньги и
хочу получить прибыль.
Хашита посмотрел на меня.
— Джиу-джитсу, — произнес он монотонной скороговоркой, — это
как рычаг. Противник применяет силу.
А вы только меняете направление.
Я кивнул. Кивок — вот чего от меня ждали.
Хашита достал револьвер. Никелированный корпус потускнел,
ствол заржавел. Он открыл барабан: револьвер не был заряжен.
— Извините, пожалуйста, — сказал он. — Высокочтимый ученик
берет оружие, держит его в правой руке, поднимает, спускает курок. Быстро, пожалуйста!
Я взял револьвер.
На физиономии Берты Кул отразилось крайнее напряжение — так
испанки созерцают бой быков.
— Быстрее, пожалуйста, — повторил Хашита.
Я вскинул револьвер.
Он размеренно двинулся вперед и брезгливым движением опустил
мою руку.
— Не так медленно, пожалуйста. Допустим, я очень скверный
человек. Вы поднимаете оружие. Очень быстро спускаете курок — прежде, чем я
сдвинусь с места.
Я припомнил, как читал где-то, что бандит на западе
чертовски ловко обращается с оружием. Я стал нажимать на спуск, едва подняв
оружие.
Хашита стоял прямо передо мной — великолепная мишень. Я
почувствовал, как опускается курок, когда я резко дернул кистью.
Но Хашиты уже на месте не было. Он как бы растворился в
движении. Я пытался держать на мушке его мелькающее в воздухе тело. Но с таким
же успехом можно было поймать вспышки молнии.
Сильные загорелые пальцы сомкнулись на моем запястье.
Хашита, стоя спиной, оказался у меня под рукой. Дернув мою правую кисть вниз,
он ударил меня плечом, и я почувствовал, что мои ноги отрываются от пола. Лампы
и маты поменялись местами, и я вроде бы завис в воздухе, а потом — маты
ринулись мне навстречу.
От удара мне стало плохо.
Я пытался приподняться, но тело не повиновалось.
Мутило. Хашита наклонился, взял меня за кисть и за локоть и
рывком поставил на ноги, — я словно отскочил от матов. Зубы Хашиты сверкнули в
широкой улыбке.
— Все очень просто, — сказал он.
Драгоценности Берты Кул сверкали, подрагивая в такт
движениям аплодирующих рук.
Хашита обнял меня за плечи и легонько толкнул назад, подняв
мою правую руку.
— Не опускайте, пожалуйста. — Он рассмеялся нервным,
невеселым смехом.
Мне казалось, что я неподвижно стою в центре комнаты, а она
раскачивается, как громадный маятник.
— Теперь будьте внимательны, пожалуйста, — сказал Хашита.
Он двигался медленно, но в своем, очень плавном ритме. Казалось,
я вижу на экране замедленную съемку. Левое колено японца согнулось. Вес его
тела переместился вперед и на левое бедро. Он наклонился и повернулся на левой
ноге. Правая рука двинулась вперед, пальцы сжимали мое запястье, а левое плечо
устремилось вперед — на уровне моей подмышки. Напряжение в его пальцах все
возрастало; я уже не мог согнуть в локте правую руку. Он еще усилил нажим,
превращая мою руку в рычаг. Точкой опоры служило его плечо у меня под мышкой.
Нажим сильнее, еще сильнее, до боли, — и мои ноги вновь оторвались от матов.
Тогда он ослабил хватку, вернулся в исходное положение и… улыбнулся.
— Теперь, — сказал он, — попытайтесь вы. Медленно, сначала,
будьте добры, медленно.
Он стоял, вытянув вперед правую руку.
Я ухватился за нее. Он оттолкнул меня. Его жест выражал
нетерпение.
— Высокочтимый ученик, помните, пожалуйста, о своем левом
колене. Согните левую ногу и одновременно действуйте правой рукой, затем
поверните ногу и тут же скрутите мою правую руку, чтобы я, не мог согнуть
локоть.
Я сделал новую попытку. На этот раз получилось лучше. Он
кивнул, не проявляя, однако, большого восторга.
— Теперь быстро, будьте добры, и с оружием.
Он взял револьвер и, подняв руку, направил на меня дуло. Я
вспомнил о левом колене и рванулся к его правому запястью, но промахнулся на
добрых два дюйма и потерял равновесие.
Он был слишком вежлив, чтобы смеяться. И это было еще
обиднее.
Я услышал звук шагов по голому полу спортивного зала.
— Извините, пожалуйста.
Хашита выпрямился и уставился в полумрак неосвещенной части
зала.
К нам приближался мужчина. Невысокий, средних лет, в очках.
Мужчина курил сигару. Его отлично сшитый костюм подчеркивал могучую грудь и
скрадывал полноту, но все равно не скрывал узких покатых плеч и округлого, как
арбуз, живота.
— Вы тренер? — обратился он к Хашите.
Тот сверкнул зубами и поклонился.
— Меня зовут Эшбьюри — Генри Эшбьюри. Фрэнк Гамильтон
посоветовал мне заглянуть к вам. Я подожду, пока вы освободитесь.
Хашита сильными пальцами сжал руку Эшбьюри.
— С огромным удовольствием, — сказал он, с шипением втягивая
воздух. — Не присядут ли высокочтимые джентльмены?
Двигаясь с кошачьей грацией, он схватил сложенный деревянный
стул, ловко раскрыл его и поставил рядом со стулом Берты Кул.
— Подождете пятнадцать минут? — спросил он. — Очень сожалею,
но я занят с учеником.
