– Зайдем внутрь? – улыбнулась я.
– Внутрь? – Друг запустил пальцы в волосы на затылке. – Ты уверена?
– Уверена. Не бойся, никто нас там не тронет, – заявила решительно. Но потом немного подумала и добавила тихо: – Только Касу мы об этом не расскажем.
Высокие, в четыре моих роста двери были широко открыты, будто приглашая всех желающих. Я храбро шагнула вперед, а на пороге вдруг замерла от странного чувства. На меня словно накатила холодная мощная волна, на грани слышимости раздался вздох, тяжелый, но полный невыразимого облегчения.
– Эй, ты чего? – тихо спросил Нейт.
– Все хорошо, – хрипло ответила я, тряхнув головой. – Идем.
Внутри было немноголюдно. И темно. Высокие узкие окна пропускали не слишком много света. У стен стояли стойки со свечами, но их тоже не хватало, поэтому тут царил полумрак. В нем терялись серые каменные стены, колонны и купол, который они подпирали.
Оглядываясь по сторонам, я медленно пошла вперед. Туда, где у дальней стены, прямо напротив входа стояла статуя Всеотца. Наш тримский храм был слишком маленьким, и там можно было увидеть только изрядно потемневшую от старости фреску. А в Атараксии мы могли воочию полюбоваться на того, кому поклонялся почти весь Нортан.
Статуя была огромной, футов сорок в высоту. Неведомый мастер выточил из светлого камня мужчину в плаще, который спадал до самого пола широкими складками. Капюшон плаща закрывал лицо, оставляя его в густой тени. В руках Всеотец держал меч, воткнув его острием в пол и опираясь обеими ладонями на эфес.
– Забавно, – пробормотал Нейт. – Тот, кто должен нести в Нортан мир и добро, держит в руках меч.
– Церковник в Триме рассказывал на проповеди, что этим мечом Всеотец очищает Нортан от злобных порождений Хаоса, – объяснила я, обходя статую по кругу.
Поддавшись странному порыву, я положила ладонь на подол плаща. Камень был прохладным и шершавым. А местами слишком шершавым, как будто на нем что-то вырезали.
Я наклонилась, присматриваясь, и заметила маленькие значки, идущие по краю подола. Некоторые из них были мне знакомы.
– Нейт, смотри-ка, – позвала негромко. – Это же ар-раэн!
Друг присел на корточки и хмыкнул:
– Точно. Тут есть один из твоих. А вот этот я помню по книге Сэдли. Кажется, он обозначает «удар» или «атака».
Он потер пальцами камень.
– Их как будто пытались содрать, стереть. По идее, знаки должны были идти по всему краю.
– Наверное, эта статуя осталась еще от Первохрама, – согласилась я шепотом. – И изображает она совсем не Всеотца, а кого-то другого.
Почему-то меня это совсем не удивило. Я словно чувствовала, что этот храм представлял собой, да и сейчас представляет нечто большее, чем оплот главной религии Нортана. Нечто большее, чем то, что могут построить люди. Когда-то под его сводами жила магия…
Мы зашли за спину каменного мужчины, где было совсем темно. Не сумев рассмотреть там ничего интересного, собирались уходить, но неожиданно рядом раздался скрип и чужие голоса. Футах в двадцать от нас в стене пряталась незаметная дверца, и сейчас из нее вышли двое церковников в балахонах. Мы с Нейтом притаились в густой тени. Просто на всякий случай.
– …к императору, – закончил фразу тот, что был повыше.
– Зачем? – спросил второй, невысокий и полный.
Служители принялись менять почти догоревшие свечи на новые.
– Архиприор просил у императора выделить ему людей из гвардии. Пресветлый хотел поставить посты на всех больших дорогах, на вокзалах и в гостиницах. Святая стража не так многочисленна, чтобы обеспечить все это своими силами.
– И что император?
– Он отказал, – горестно вздохнул первый. – Сказал, что гвардия и армия занята другими делами. На юге случилось наводнение. Мост где-то рухнул, железная дорога… Мол, пусть Пресветлая Церковь пока справляется сама.
– Всеотец покарает его за это. – В голосе второго слышалось неподдельное негодование.
– Покарает. Церковь просит о помощи, а он… Какой мост, когда где-то бродят еретики, убившие самого приора?
– Спаси нас, Милостивый Всеотец…
Они пошли дальше и голоса затихли. Нейт схватил меня за руку, вытащил из-за статуи и повел к выходу. После прохладного храма уличный воздух показался душным и теплым, а свет – ярким, пусть солнце так и не порадовало нас своим появлением. Мы спустились со ступенек крыльца и побрели по улице прочь от площади. После услышанного мне казалось, что меня вот-вот окликнут, остановят, узнав одного из тех самых еретиков, но все было спокойно. А когда мы отошли от храма на приличное расстояние, Нейт тихо выдохнул:
– Да уж, преступница номер один.
– Я подозревала, что все серьезно, но чтобы настолько… – кивнула, поежившись. – Хорошо, император им отказал.
Нейтон внимательно осмотрелся по сторонам, проверяя, нет ли кого любопытного рядом, и тихо произнес:
– Говорят, Дариан Третий никогда особенно не благоволил Церкви, в отличие от своего отца. Да и магов с удовольствием вернул бы на прежние позиции. Вот только магов больше нет.
Да, молодой император, получивший корону всего четыре года назад, после смерти прежнего, наверное, мог бы изменить Раверон к лучшему. Но что сделаешь, когда весь мир просто разваливается на части?
– Знаешь, поехали уже домой, – вздохнула я. – Нагулялась.
Мы сели в трамвай, идущий обратно к гостинице. Время близилось к вечеру, поэтому людей стало гораздо больше. В вагон заходили мужчины в костюмах и с портфелями в руках, утомленные женщины, спешащие к своим семьям, подростки. Звенели монеты в билетном автомате, ворчали пассажиры, придавленные своими соседями, а трамвай натужно скрипел и катился по рельсам, чтобы развезти всю эту толпу по городу.
Меня прижало к сиденью, где дремала старушка с корзиной на коленях. Нейт устроился рядом, цепляясь за поручень, благо рост позволял. Трамвай разогнался на спуске и резко затормозил перед очередной остановкой. Пассажиры разворчались еще сильнее. Меня кто-то сильно толкнул в бок, и я попыталась развернуться, чтобы стать поудобнее. А развернувшись, замерла.
Рядом со мной стоял мужчина. Высокий, c гладко зачесанными черными волосами и в темно-сером костюме, он ничем особо не выделялся среди заполнивших трамвай клерков, торговцев и служащих.
Просто ехал куда-то, безразлично глядя в окно и не обращая внимания на толчею вокруг. Вот только на руке, державшейся за поручень, у него были четки. Те самые четки, которые я видела во сне у незнакомца в плаще.
Трамвай снова тряхнуло, и мужчина перехватил поручень поудобнее. Четки мягко блеснули в дневном свете, а потом рукав пиджака чуть сполз, и у меня глаза на лоб полезли. На коже предплечья виднелся точно такой же знак, как у Каса! Только еле заметный, будто выцветший на сильном солнце.
