В ожидании рейса мы сидели в Старбаксе на втором этаже шереметьевского Терминала Е. Жанна Бернардовна распивала вторую чашку сезонного кофе из Папуа — Новой Гвинеи, Бредин цедил эспрессо, а я — холодный Фраппуччино, несмотря на унылый вид из окна, за которым гулял ветер и хлестал косой дождь. Непогода добралась и до столицы, прогноз в Болонье тоже не радовал, и это был явный повод, чтобы поддержать свой оптимистичный настрой смесью мороженого и кофе. Дважды, для надёжности.
Дарья на этот раз, перестав строить из себя аутистку, сидела с нами за одним столом в низком кресле в стиле эпохи Союза и потягивала минералку, наводя меня на мысль, что ее с утра мучил жестокий отходняк.
— Поверить не могу, я два года ждала этого обмена, а вас просто позвали? — выгнув ухоженные темные брови, она выглядела обескураженной.
— Да, это все Юля, — заявил Бредин. Он положил руку на спинку моего стула и на мгновение коснулся спины. Я отреагировала молниеносно, резко повернулась и грозно уставилась на него. Но парень смотрел на Дарью, лишь уголок его губ медленно пополз вверх. — Синьор Франко был сражен ее точкой зрения на проблемы современной молодежи.
Жанна Бернардовна нервно хмыкнула, а затем выдала сдавленный смешок. Истеричный такой.
— Я думала вас обоих отчислят после той конференции, — поделилась она воспоминаниями. — А ты смотри… ему действительно пришлось по душе, как и всем нашим.
— И что она такого могла сказать? — недоверчивым тоном поинтересовалась Дарья.
— Да ничего особенного, — ответила я, пожав плечами.
— Юля сказала, что проблем у молодежи ровно столько, сколько ее представителей, и процитировала Джареда Лето, — с воодушевлением подхватил Бредин.
Ну надо же, запомнил!
— Мы — не стадо, — пояснила я, раз уж пошла такая пьянка. — И я не в праве говорить за всех. Спросите каждого, но вы и тогда не получите достоверную картину. Сегодня меня волнует одно, завтра — другое. В чем смысл искать траблы, если их все равно никто не решит за нас? Можно подумать, алкоголизм, наркомания, пропасть между поколениями и все остальное касается только молодых. У нас с Брединым, — я кивнула в сторону парня, и Дарья с любопытством уставилась на него, потом основа на меня, — сосед по подъезду уже девять лет в запое, живёт с матерью и побивает ее периодически. Вот вам и конфликт поколений, и пагубные привычки. А мужику тому, на минуточку, уже за сорок. Поэтому… проблемы не у молодежи, а у всего общества. Мы — лишь его отражение.
— Только и всего? — спросила Дарья, разочарованно опустив уголки губ.
— Поверь, тогда это звучало более бескомпромиссно, — убедительно заявила Жанна Бернардовна. — Quindi non date la colpa a quello se non siete buoni a nulla, — умело протараторила она.
— Простите? — захлопала ресницами Дарья.
— Отечественный фольклор, — пояснила Жанна.
— Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива, — уловив намёк, с улыбкой прокомментировала я фразу куратора. — Помнится, я так и сказала… напоследок.
— Это был мой любимый момент, — проговорил Бредин, скользнув пальцем вдоль моего позвоночника, давая понять, что с пальцами у него был явный излишек.
И я снова пожалела, что не вырвала ему руки в ту самую июньскую ночь… как и язык…
Глава 6. У подножия Северных Апеннин
— Да, мам, все нормально. Ну конечно позвоню! Да не волнуйся ты! Ага… пока.
Я завершила вызов, и тут, как гром среди ясного неба, надо мной раздался знакомый голос:
— Какая встреча, — произнес Бредин, усаживаясь рядом. — Ну теперь-то ты не станешь отрицать, что это судьба, Юля? — и с довольным видом похлопал по подлокотнику.
В самолёте на этот раз слева от меня сидел седовласый незнакомец в деловом костюме, а место справа занял мой мучитель.
— Теперь я стану прислушиваться к своей интуиции, — ответила я, скривившись.
— Да? И что же она тебе подсказывала?
— Что нужно было лететь другим рейсом… через Тбилиси.
— Это же лишняя пересадка и часов тридцать пути, — произнес Бредин, озадаченно посматривая на меня.
— Ну и что? — я повернулась к нему и с улыбкой добавила: — Зато вдвое дешевле, и там бы не было тебя. Представляешь, какая удача?
Тот тоже улыбнулся, но не ехидно, как я секундами ранее, а скорее как-то… соблазнительно, и принялся разглядывать мои губы.
У него что, фетиш такой?
— Мы ещё в России, но я уже чувствую, что запомню эту поездку на всю жизнь. Как ты это делаешь?
— Делаю что?
— Понимаешь, Котова, — деловито начал парень, — ты, вроде бы, постоянно грубишь… и по логике вещей я должен был перестать с тобой разговаривать ещё в классе пятом, когда ты пустила слух, что я сплю вместе со своей бабушкой… Или в восьмом. Насколько я помню, ты именно в тот год сдала меня математичке, когда узнала, что Козлов делает за меня домашку… Про одиннадцатый я вообще молчу…
— У нас тут вечер воспоминаний, я не пойму? — я перебила его и в изнеможении откинулась на спинку кресла. — Потерпи, скоро февраль, День встречи выпускников. Математичка все еще работает, Селезнева с Козловым точно придут. Должно быть весело. Может, тебя наконец научат решать квадратные уравнения.
— Я пойду, если ты пойдешь.
Бредин тут же подхватил мою идею, не обратив внимание на то, что я думала про его интеллектуальные способности.
— Я пойду, если тебя там не будет, — парировала в ответ.
Он покачал головой, оперся о подлокотник с моей стороны и подался всем телом вперёд.
— Вот, об этом и речь, — между нами оставалось всего несколько сантиметров, и я отстранилась, едва не прижавшись к мужику, сидевшему слева. — С тобой же невозможно общаться… невозможно, от того и интересно, — уточнил он. — И что-то мне подсказывает, что это взаимно.
— Знаешь… я это давно заметила. У тебя проблемы с головой, ага, — я постучала пальцем по своему лбу. — Найди хорошего врача, мой тебе совет. А если не отвянешь, я обвиню тебя в сексуальном домогательстве, — и снова выпрямилась, выдержав его странный взгляд.
Мужчина слева хмыкнул, а Бредин словно не слышал моих слов. Он протянул руку и, ухватив прядь моих волос, медленно пропустил их через пальцы.
— Все хотел спросить, ты натуральная блондинка? Кажется, в детстве твои волосы были темнее. Впрочем, многое изменилось с тех пор… в лучшую сторону, — добавил, опустив взгляд на мою грудь, обтяную белой майкой, поверх которой я накинула куртку из толстой джинсы.
Его тон казался легкомысленным с долей насмешки, но взгляд…
Он что реально пялится на меня?
— Я… — неуверенно начала, придумывая на ходу подкол позабористее, лишь бы Бредин не смотрел больше так… красноречиво, — я… бы хотела сказать то же о тебе, но… увы. Твое психическое развитие остановилось где-то в девятом классе, — закусив губу, я пожала плечами, намекая на то, как огорчена этим фактом.
