Банкетный зал «Венеция» расцвечен патриотичной палитрой: белоснежные скатерти, синие банты на стульях, красные шары. Россия — священная наша держава. Да будет так. Славься, Отечество, мы — твое будущее. Вот это уже напрягает, учитывая тех пятерых дебилов, что уже еле стоят на ногах. Хочется надеяться, что Петров и его гоп-компания не решат податься в авиацию или медицину. Давайте в политику, ребята. Туда всем можно.
За последние пару часов мой цинизм перешел критическую отметку. Я начала ощущать себя изгоем на этом празднике взросления и надеж, когда увидела, что даже дылду Феоктистову пригласили на медленный танец. Меня же наши парни словно бойкотировали, и, признаться, это стало раздражать.
Что со мной не так?
— Котова, ты чего такая кислая? — Бредин так незаметно подошёл, что я едва не подпрыгнула от неожиданности. Рука предательски дернулась, и несколько капель вырвались на свободу, стремительно покатились по поверхности бокала и коснулись моей кожи. — Извини, Юль, не хотел тебя напугать.
Бредин забрал мой бокал с игристым и поставил его на стол, затем взял салфетку и стал протирать мою ладонь.
— Что ты делаешь? — перекрикивая музыку, рассеянно спросила, удивлённая этим внезапным приступом заботы.
Я выпила совсем немного, но в голове ощущался странный туман и растерянность. Я здесь. И не здесь. Третий час ночи, как никак. А до этого два часа в парикмахерской. Ноги гудели, от шпилек саднило кожу головы, словно их вонзили в нее, а не в волосы. И я не могла дождаться, когда смогу вынуть все шпильки до одной и растрепать свою шевелюру.
— Потанцуй со мной, — произнес Бредин, удерживая мою ладонь. Он мне улыбался.
А с ним-то что не так? Выглядит вполне себе трезвым… Если бы не его странная просьба. И самое смешное, что он единственный, кто наконец-то меня пригласил. Неужели я была настолько ужасна в этом платье, что один Бредин осмелился подойти? Впрочем, с ним-то все понятно. Решил в очередной раз подоставать меня.
— Отстань. Я устала, мне нужен тайм-аут, — я отмахнулась и показала ему спортивный жест. — Прояви милосердие… или просто… отвали. — Выдернув руку, я расправила складки платья.
Что ему нужно? Пусть мы конфликтуем с детства, если не с рождения, но сегодня же праздник. И даже на войне бывает перемирие.
— Ты себе не изменяешь, — усмехнулся парень, снова накрывая мою ладонь своей.
А вот это уже совсем ни в какие ворота!
— Бредин, что тебе надо?! — прямо спросила, отступив на безопасное расстояние.
— Хочу потанцевать с тобой, — ответил он таким обыденным тоном, словно танцевать друг с другом — наше обычное занятие. — Я два часа думал, как к тебе подойти, — его непринуждённый смех ещё больше настораживал. — Пойдём, Юль. Всего один танец. Пожалуйста, — и умоляющий взгляд окончательно выбил меня из колеи.
— Видишь? — я указала пальцем на свою причёску. — У меня болит голова от этого. И ты мне совсем не помогаешь.
Он снова чему-то улыбался, блуждая взглядом по моему лицу. Я ощущала себя уязвимой и растерянной, настолько убедительным выглядел парень.
— Почему ты так смотришь? Что… у меня что-то с лицом? — я коснулась ладонью щеки.
— Нет, ты потрясающе выглядишь. А сзади, — он постучал пальцем по своей шее, указывая на спину, — это вообще законно?
Длинное платье оттенка серый металлик с прозрачным черным кружевом на лифе и по бокам действительно производило грандиозное впечатление. Вырез до поясницы полностью обнажал спину. Родители не поскупились на мой вечерний образ, а дед едва не заработал инфаркт, когда увидел этот вырез.
Вот только почему парни меня игнорировали? Да и хрен с ними! Но если бы я знала, что Бредин оценит мой выбор вечернего платья, точно бы его не купила.
— Исчезни, — я решила разом прекратить этот нелепый разговор.
— Нет, ни за что, — парень упрямо замотал головой. — Я не отстану, пока ты не потанцуешь со мной.
— Зачем тебе это? — мой голос прозвучал устало. — Пригласи… Марину, — кивнула в сторону высокой брюнетки в лиловом платье, которая не сводила с нас глаз с того момента, как Бредин подошёл ко мне.
— Я хочу тебя пригласить, — упирался парень, — неужели не ясно?
— Не ясно, — я пожала плечами и потянулась к своему бокалу.
— Нет, не сейчас, — одной рукой Бредин перехватил мой бокал, а другой — взял меня за руку. — Идём, слышишь этот трек? Это судьба, Котова, — и потянул меня в направлении танцпола.
Под вступительные аккорды медляка от Басты, пытаясь понять, в чем подвох, я лишь ощущала большую растерянность, когда шла вслед за Брединым. Многие с интересом смотрели на нас, и это было понятно. Чтобы я и Бредин говорили больше двух минут да ещё решили потанцевать? Это было слишком странным явлением.
Что он задумал? Неужели какую-то пакость? Хотя с него станется. Ну ничего святого нет у человека!
Господи, как же болит голова!
Бредин остановился в толпе танцующих парочек и без лишних слов уверенно притянул меня к себе. Ощутив его теплые ладони на обнаженной коже, я вдохнула незнакомый мужской аромат. Головой понимала, что это всего лишь Бредин… но тело словно существовало само по себе, и меня смутило это ощущение тепла и трепета внутри.
— Я не кусаюсь, — сказал он у самого уха и, обхватив мои запястья, завёл руки себе за шею.
— Ладно, — неуверенно проговорила. — Но… если это какой-то прикол…
— Не волнуйся, это всего лишь танец, — он снова вернул руки мне на талию, проскользив пальцами вдоль кружева по бокам.
Больше мы не говорили. Пророческий трек Басты, который действовал мне на нервы своей двусмысленностью, сменился другой медленной композицией. Бредин не спрашивал разрешения продолжить танец, а я не стала возражать против продолжения. Мы снова танцевали, и в какой-то момент я с удивлением обнаружила, насколько приятным было чувствовать близость этого парня, его руки и дыхание у виска. И я ничего не могла поделать с этим наваждением.
— Я хотел раньше подойти, — произнёс Бредин, склонившись, — просто… не знаю… ты такая неприступная, Котова, как Эверест… но этим ты мне и нравишься, — заявил он.
— Ты обкурился, да? — на мой взгляд, это было единственным объяснением тому, что происходило.
— Нет, я не курю. И даже не пил. Мне это ни к чему, я и так хожу, как отмороженный… из-за тебя, между прочим, — парень отстранился так, что теперь я могла видеть его лицо. — Что? Удивлена? — спросил он. — Ты мне нравишься, Юля. Уже давно. Очень давно. И я ничего не могу с этим поделать. Давай что-то вместе думать, в этом есть и твоя вина.
Медленная композиция уже закончилась и сменилась быстрой, а мы, как два чудака, продолжали стоять, прижавшись друг к другу. Я все пыталась осознать сказанное Брединым, но выходило отстойно.
Этого просто не может быть!
