– Мне… на минутку, – простонал я. – Надо.
– Надо, так надо, – не стала спорить царевна. – Перекур!
Маленький отряд остановился.
– Вы курите?! – И здесь достала эта вредная ненавистная привычка. В первом классе мне выдохнул в лицо старшеклассник. Как я не задохнулся, не представляю, но желания пробовать с тех пор даже не возникало.
– Курим? – не поняла Милослава, с неясным сомнением окидывая меня взором с ног до головы. – Не слышала. «Перекур» – команда на краткий отдых. Любой с детства знает.
Гм. Повод задуматься. Осталось понять о чем.
Приемлемое местечко нашлось за деревьями, расшнурованные шаровары поехали вниз, и я присел, закинув полы халата на колени и машинально нарвав больших мясистых листьев: опыт туризма у меня имелся, не раз доводилось пользоваться дарами природы вместо благ цивилизации. В траве ползали привычные глазу муравьи. Возможно, Малик опять сказал бы, что не наши или не муравьи. Уходя, я поймал одного и надкусил попку. Брызнуло кислым. Все как обычно.
Остальные тоже воспользовались «перекуром». Глаза Томы, возвращавшейся с другой стороны, просигналили: есть о чем посекретничать. Что ж, поиграем в шпионов. Небрежно «гуляя» по полянке, с каждым шагом мы сближались, пока до меня не донесся шепот:
– Мне даже неудобно было отлучаться. Когда ты пошел… за тобой следили, представляешь?
Мне на щеки словно кипяточком плеснули.
– Прямо… там?
– Отсюда. Милослава сначала глаз не спускала, потом успокоилась. Думала, что сбежишь? Или зачем-то руки на себя наложишь, как показывал. Или, как воображает мелкая, – Тома кивнула на подкармливавшую лошадь Зарину, одновременно косившуюся на нас, – колданешь как-нибудь. Ты же ангел, вдруг умеешь?
Она сглотнула вырвавшийся смешок.
– По коням! – поплыло над лесом.
Зарина приглашающе помахала Томе. Мне помогли взобраться за щит царевны. Деревянный изнутри, ко мне он был обращен холодным начищенным металлом. На щитах в этом мире рисовали узоры, цветы и орнаменты – как и на бляхах ремней, на пластинах лат, ножнах, шлемах, седлах и прочей ерундистике, что усердно покрывалась гербами их носителями на родной Земле. Столь наплевательское отношение к геральдике и принадлежности к определенному дому напрягало. Впрочем, я западных фильмов насмотрелся и книжек о рыцарях начитался, а о том, как заведено у моих предков, понятия не имею. Может, было именно так, и передо мной именно они?
Когда дорога снова принялась вытрясать душу из привьюченого, словно бурдюк, тела, я спросил:
– Можно три вопроса?
– Только три? – Благодушие и покой царили на лице Милославы.
– Для начала. Но очень волнующие. Куда едем, зачем и, главное, что с нами будет потом?
– Правильные вопросы.
Милослава с минуту что-то обдумывала, словно распределяла файлы по папкам «говорить» и «не говорить».
– Первое. «Куда», – вскоре начала она. – В башню Варфоломеи, цариссы Западной границы. Самой сильной цариссы региона.
– Ты ее дочь? – с большой долей уверенности предположил я.
А в уме щелкнуло: «регион» – словечко явно не из лексикона предков. И построение фраз похоже на современный мне язык, а никак не на что-то самобытно-древнее.
Царевна кивнула.
– И Карина с Зариной. И не только. Говорю же: самая сильная. Теперь – «зачем». Мы обязаны доставить ангелов в крепость. Для этого нужно собрать надежную свиту, чтобы не получилось как с Гордеем. Боец был знатный, а думалка хромала. Еще: ангелы, вообще-то, ничьи, но при желании могут стать чьими-то, вот и появилась мыслишка…
Словно ужалило: чьи-то? Нас хотят приватизировать?
Общество религиозного фанатика и обманщика Гордея вспоминалось во все более радужных тонах. Впрочем, несмотря на выказываемый пиетет, он тоже считал нас имуществом.
– Что будет потом? Скажу одно, – продолжила Милослава, – все будет по закону. Как – не знаю. Третья заповедь гласит: соблюдай закон. Так и сделаем.
– Гордей тоже упоминал заповеди, – припомнил я. – У вас, должно быть, другая нумерация. Впрочем, и у нас в разных конфессиях по-разному. Последняя у вас тоже «не возжелай жену ближнего своего» или что-то другое?
– Как?! – Милослава подавилась воздухом, а затем заржала громче своей испугавшейся гулко вторившей лошади. – Слов нет, одни междометья. А четвертая? Ну-ка, повесели еще.
– Почитай отца твоего и матерь твою, – хмуро сказал я.
– Придумают же, – чуточку успокоилась Милослава. – Сказано: почитай матерь свою и чужую, ибо Алла, да простит Она нас и примет, дала нам мир, а они дали жизнь. Четвертая заповедь звучит только так, отступление – грех. Грех – это смерть. Ясно?
– Угу.
Царевна почти не управляла конем. Ищейкой, взявшей след, тот сам находил дорогу. Или у здешних коняк навигатор в голове? Как у наших голубей, отчего они всегда возвращаются.
Скорее всего, Милослава часто ездит этими местами. Самое скучное объяснение обычно самое правильное.
В начале разговора справа приблизилась Зарина с Томой за плечами. Розовенькие ушки обратились в локаторы. Милослава шуганула ее неким крепким словцом, дальше нам никто не мешал.
– Почему ты сказала Гордею «Вы вымираете»? – нарушил я молчание. – Кто вымирает?
– Их семья. Совсем слабая. Теперь еще лучшего бойца лишилась. – Задумавшись, царевна стрельнула глазами по сторонам и выдохнула, пересилив себя: – А как жизнь у вас? Там?
Ее палец пронзил небо.
Сказать, что вопрос меня поразил – ничего не сказать.
– Закон запрещает слушать ангелов, – напомнил я. – Не слушать истории ангелов, не спрашивать о нашем мире. Кто слушал – жуткое наказание.
– Именно, – спокойно согласилась царевна. – Но закон есть закон, а жизнь есть жизнь. Так как там у вас?
– Не боишься?!
– Наслушались алла-хвалинских идиотиков? Заруби на носу или где хочешь: человек отвечает только за то, что докажут. Мы здесь вдвоем. Во всевидящее око Аллы я не верю. Значит, если не проболтаемся, никто не узнает. Где никто не знает, закон бессилен.
Вспомнилось, как в одном школьном кабинете кто-то расписал стену паскудными надписями. Принялись искать виновных. Валерий Вениаминович сказал: «Он был один». «Почему вы так уверены?» «Было б хотя бы двое – я уже знал бы».
– А если проболтаюсь я? – Хотелось бы видеть глаза Милославы, но в доступности был только зад, а он эмоций не выдавал. – Мало того, специально сообщу?
Царевна, как нарочно, поерзала в седле, устраиваясь удобнее. Равнодушно раздалось:
– И что? Кто тебе поверит, если я, царевна, буду отрицать? Ты моложе, беспокойней, фантазия богата. Вскоре свои интересы могут возникнуть. Мое слово окажется весомей. А с тобой однажды произойдет несчастный случай.
