Оп. Я заткнулся. Искренне верующие отныне нравились мне больше. Ненавижу местных атеистов.
– Так как же там у вас?
– Нормально у нас.
Бронзовый щит встал холодной стеной не только между телами.
Лес кончился. Царевна чуточку расслабилась, остальные тоже повеселели.
– Наша земля! – за последними деревьями звонко объявила Зарина.
Счастливая улыбка осветила ее лицо, руки раскинулись, обнимая мир. Угораздило же родиться в подобной семейке. Пары лет не пройдет, будет как остальные – прожженной циничной убийцей. Пока же малявка единственная из туземцев вызывала хоть какую-то симпатию.
Под нами колосилось поле, засеянное чем-то. Какой-то культурой. Из меня агроном, как из Милославы Франциск Ассизский. Это такая мать Тереза, только мужик.
Небо потихоньку сгущалось темнотой.
– Успеем, – прикинула царевна.
Через полчаса поле сменилось широкой утоптанной дорогой, первой в этом мире. Надеюсь, не единственной. Лошадям стало легче.
Мои руки обнимали ледяной металл талии царевны, пальцы цеплялись за портупею. Живот, грудь и щека терлись о щит. Вперед смотреть я не мог, но приободрившиеся и радостно засуетившиеся окружающие подсказали, что мы куда-то приближаемся. Отряд поднажал и перед закатом прибыл к охраняемым воротам.
– Спешиться! – бросила царевна.
– Что там? – не утерпел я.
– Цекада, – с радостью «объяснили» мне несколько голосов.
Частокол из высоченных заостренных бревен был мрачен и суров, он вызывал необъяснимое ощущение надежности. Неплохое сооружение. Регулярное войско штурмом его, конечно, возьмет, а от волков и лихих людей – защита.
– Хочешь жить – молчи, – прошипела Милослава Шурику. – Притворись потерявшим сознание, а лучше мертвым.
– Царберы! – У восхищения Зарины предел исчез как понятие.
Во все двадцать два глаза (так казалось) таращась на выступивших вперед красавцев-богатырей, она выпячивала грудку и тянулась макушкой вверх, пытаясь выглядеть хоть немножечко выше. И старше. И это могло получиться – у другого. Но не у нее.
Ярко-желтые плащи покрывали доспехи царберов. Прямоугольные щиты защищали две трети туловища. Витиевато изогнутые шлемы единого образца имели налобник, нащечники и ниспадающие на затылок бармицы, а на верхушке красовался султан из конского волоса. Руки и ноги – в бахроме бронзовых пластин, грудь и спину закрывала мощная кираса. Царевны, царевич и принцы ничем подобным не блистали, отчего сразу стали пресными и легковесными. Как кузнечик рядом с жуком-бронзовиком.
Наверное, царбер – это солдат. Войник по-местному. Выясню, когда говорить не станет преступлением. Вон как Милослава зыркает, чтобы мы вели себя прилично.
Двое царберов приготовились записывать въезжающих на пергамент.
– Милослава, Карина и Зарина Варфоломеины, – отчеканила царевна. Пропустив вперед сестер, она перечислила остальных. – Ангелы Тома и Чапа. Дорофей и Порфирий Милославины.
Мужья царевны внесли Шурика.
– Крепостной Западной границы Щербак. Порван волками.
«Не лжесвидетельствуй!» – вспомнилась заповедь.
Ворота словно с болью в суставах отворились.
– Цекада. – Зарина обвела руками уходящий вдаль и закругляющийся там забор, словно объяснив этим что-то.
– Цикада?
При чем здесь невыносимо трещавшее по ночам насекомое?
– Царский караван-дворец, цэ ка дэ. Мы говорим – цекада.
Ясно, караван-сарай в местном антураже. По мне, так просто постоялый двор. Именно двор, где за оградой вдоль одной стены даже по запаху определялась конюшня, к другим лепились грубо сляпанные лачуги, перетекавшие одна в другую. Между конюшней и жильем дымила кухня, около нее торчал бревенчатый колодец с навесом. За жильем, перебивая ароматами кухню, располагалось отхожее место.
Зря я назвал домики жильем. Скорее, это были служебные помещения. Казарма, оружейная, склады.
Весь центр занимала огромная поляна-лежанка. Благородные первыми занимали место, сопровождавшие их низкорожденные располагались вокруг, как школьники на перемене вокруг нового гаджета. Мы последовали общему примеру.
Удивительно, но среди ночевавших в цекаде, как и среди всех, встреченных в новом мире ранее, не было ни толстых, ни худых. Видимо, у хилых от местной жизни масса нарастает мышцами, а у жирных выплавляется.
– Милослава? – раздался удивленный оклик.
– Это Дарья, царисса школы и Грибных рощ, – заговорщицким шепотом сообщила Зарина. – Наша соседка.
– Кого вижу, Милослава, как выросла и похорошела!
– Доброго здравия, царисса Дарья.
Группа гуськом выдвинулась в ту сторону. Милослава, наш бравый караванщик, лавировала между лежавшими компаниями, как в свое время я на сочинском бесплатном пляже, с кем-то здоровалась, кого-то демонстративно игнорировала.
Перед цариссой все встали по струнке, едва каблуками не щелкнули.
Лет около сорока, чуточку дородная, но не настолько, чтобы выпирать из боевых доспехов. Илья Муромец в юбке. Впрочем, здесь все в юбке. Экипировка похожа на царевнину, но несравнимо богаче. Поножи и наручи уже сняты, остальное блистает, как только что выкованное. Нагрудная броня красиво обрисовывает немаленькие выпуклости. Оплечье могучее, многослойное, и вообще: в целом металла на цариссе раза в три больше, чем на тоненькой воинственной царевне. И главное отличие: желтая зубчатая корона по ободу шлема.
Такого я еще не видел, кроме как в кино. Настоящая корона на голове настоящей повелительницы. Смущала небольшая деталь: сия повелительница располагалась на травке посреди огороженной лужайки вместе со всеми – с мужьями, со свитой, с бойниками и крепостными. И это коронованная особа?! Чего-то я в местной жизни еще не понял.
Кстати, шлем, хоть коронованный, хоть обычный, здесь не снимали. От слова совсем. Если только на ночь, и то не факт. Пока своими глазами не увижу, буду считать, что он часть тела.
Свита цариссы держалась поодаль, как бы в тени. Как мы. Вроде бы все здесь, но, пока не окликнули, не существуем.
– Я же тебя такой помню, – женщина изобразила жест, каким рыбаки изображают улов среднего размера. – Сколько зим стукнуло?
– Девятнадцать, царисса Дарья. Откуда и куда путь держите, если дозволено любопытствовать?
– Отчего ж. Домой, от вас. Приезжала за девочками, а они, оказывается, здесь, с тобою.
– Значит, забираете Карину и Зарину?
– Пора им вольным воздухом подышать. Себя вспомни.
– Все помню, царисса Дарья, вашими заботами человеком стала. Мир видела. С людьми познакомилась.
Царисса благодушно огладила Милославу по плечу:
