– Нет-нет.
Подожженные самобичеванием щеки заполыхали. Вижу же, что не носят, куда полез с кретинскими расспросами? Вот так репутацию и теряют – одной необдуманной фразой.
Я срочно озвучил новую мысль:
– Зарина, а что ты думаешь о дяде Люсике? Ничего в нем не кажется странным?
– Хссс…
Она спала. Веки мелко дергались, реснички подрагивали. Гладенькая щека смялась поверх подложенной ладошки, волосы рассыпались в красивом хаосе. Я некоторое время не шевелился. Потом еще некоторое время – любуясь, но начиная нервничать. Потом понял: лежи не лежи, а будить надо. Моя ладонь мягко коснулась плеча соседки. Никакой реакции не последовало, пришлось легонечко потрясти. Зарина в ответ солнечно улыбнулась и причмокнула во сне. Ну как будить такую очаровашку?
Я отвернулся, сдвинулся на самый край и попытался заснуть.
Зря отвернулся. Ощутив свободу, соседка разметалась во сне, на меня закинулась рука, затем попробовала заброситься и нога, и лишь моя вовремя поднятая коленка помешала поползновению. Так дело не пойдет. Появилась мысль пойти спать на свободный лежак, но тогда придется перетаскивать всю амуницию, чтобы утром не бегать по комнате от лежаков к нужным табуретам – для моей конспирации это, как говорится, чревато. Лишние передвижения при свете дня и минимуме (не говоря про отсутствие) одежды мне категорически противопоказаны.
Как ни старайся, бесшумно поменять местами латы и оружие не получится, и если в процессе беготни соседка проснется…
Пришедшая следующей идея мне понравилась больше. Я поднялся, обошел лежак и осторожно приподнял укрытое простыней невесомое тельце под колени и лопатки.
Не просыпается. Я аккуратно понес. Зарина бессознательно прижалась, будто спрятавшись от невзгод, на ее лице вновь заиграла улыбка. Я чувствовал, как ровно и мягко, даже как-то тепло, билось сердце Зарины. Зато мое… Стучало? Не то слово. Колотило и едва не взрывалось.
Ничего подобного в моей жизни не случалось. Руки жгло, ликовавшая душа душила сама себя, чтобы не слишком поддавалась эмоциям. Брысь, ощущения, не до вас, о выживании думать надо.
Верхнюю простыню на втором лежаке я откинул ногой, чтобы взять взамен той, которая сейчас укрывала Зарину. Аккуратный наклон – и драгоценный груз занял положенное ему место.
В окне что-то мелькнуло. Фух! – пронеслось через тьму комнаты и глухо гукнуло в мой лежак.
Я осторожно приблизился к окну, которое не совсем окно в нашем понимании: простой проем в стене для освещения и вентиляции. Стекол здесь не знают, шторами не пользуются. Даже ставни здесь не распашные, а вынимаемые, сейчас они ждут своего часа на складе.
Я заглянул в проем сбоку. Пусто. Тот, кто кинул что-то в темень окна, давно скрылся в открытых всем ветрам помещениях.
Теперь можно посмотреть, что же прилетело ко мне снаружи. После копья в туалете я допускал все что угодно.
Глаза постепенно привыкли, пятна предметов превратились в ясные очертания. В центре лежака прорисовался торчащий нож, очень похожий на мой. То есть, на бывший Гордеевский.
Приподнятая подушка сообщила: ножны на месте, а нож… теперь торчит в лежаке.
Взять мог любой, двери не запираются, окно – не окно, а одно название. То, как я прятал нож, кроме сестер Варфоломеиных видели Варвара и Аглая. Опять те же лица. Им я ничего плохого не делал. Может быть, храплю во сне? Зарина сказать стесняется, а они борются таким способом с нарушителями ночной тишины? Стенка-то хлипенькая, едва голоса глушит. Нет, сейчас я не спал и, соответственно, храпеть не мог. Да и чушь это, такое предположение, за шум не убивают. Сначала. Обычно делают предупреждение, а дальше уже как получится. Но… это у нас дома предупреждают. Кто знает, возможно, здесь храп – святотатство?
Или Карина не простила? Или кто-то как раз хочет свалить вину на Карину? Вопросы, вопросы…
Сказать дяде Люсику? И что? Один раз уже сказал на свою голову.
Я вернул нож в ножны под подушкой и, отчаянно труся, медленно опустился на свой лежак. Тело с опаской заняло горизонтальное положение. А ну, еще что-нибудь прилетит?
Сон куда-то пропал. Еще одно научное открытие: не попавший в тебя нож убивает сон. Насмерть.
Пока мысли плавали и отчаянно тонули, уши работали системами дальнего обнаружения.
Тихо. Пока.
Пока нож не прилетел, тоже было тихо.
Мозг, подобно слепому котенку, всюду натыкался на стены и не мог выбраться из замкнутого круга известных фактов. Они не радовали. Тогда сознание вырвалось за пределы круга. Вспомнилось, как мы с Томой парили в небе на дельтапланах, двумя треугольными птицами пронзая пространство…
Руки принялись одевать вскочившее тело до того, как мысль проявилась окончательно. Одевался я по-боевому, в латы. Шлем – на макушку, перевязь с мечом – через плечо, нож – на пояс. Готов. Стараясь не слишком греметь, я вылез в окно. Соседка по комнате не проснулась, остальные соседи меня теперь не интересовали.
Два! Треугольника!
Глава 11
Счастье перло из меня, как монтажная пена из пробитого баллончика. Царисса рассудила правильно, флаг – послание, но не ей. Я очень на это надеялся.
Мне повезло, ночной стражник над воротами вовсе не глядел в нужную мне сторону, ему было не до меня. Кажется, он засыпал. Голова в шлеме, от которой виднелся только шлем, свесилась вниз и вскоре совсем пропала за бортиком башенки.
Прыжок за забор и скатывание по известному склону вывели в ночной лес. Где-то далеко лаяли волки. Пусть. Я упрямо шагал, сжимая рукояти клинков как последнюю надежду. Собственно, почему «как»? Именно последнюю.
Направление, где вывешивали флаг, я помнил, ориентиром служили сначала удалявшийся забор школы, затем подгрызенная справа луна. Когда наползли облака, идти пришлось наобум.
Лай приближался. Меня почуяли.
Спасение одно – дерево. Выбрав одно, покрепче и поразвесистей, я взмыл вверх. Выдававшаяся на высоте около трех метров толстая ветвь приняла на себя мой невеликий вес, опасный треск предупредил о последствиях лишних движений.
Волков оказалось всего два. Пусть маленькая, но радость: если грохнусь, есть шанс отмахаться.
Волки оказались не такими страшными, как те, с причала. Или у страха глаза велики. Пара четвероногих созданий среднего размера носилась под деревом, гавкала, тявкала, злилась, но даже не пыталась ухватить за сапог. А я читал, что голодный волк может прыгнуть почти на десяток метров и поймать птицу на лету.
Совсем крыша поехала из-за смеси реалий. Волки, о которых я читал – настоящие волки, а местные – обычные собаки.
Голоса? Или чудится?
– Чапа! Тома! – раздалось на пределе слышимости.
Не передать словами, с каким чувством я упал через несколько минут в подставленные огромные руки.
