Нам было тесно. Дверь узкая, мы с Томой оба в форме, еще и в шлемах, периодически гулко постукивавших о дерево или соударявшихся. Надеюсь, наша возня снаружи не слышна.
– Виноват, не уследил, – опустил голову Никандр.
– Выставлю на соответствие! – погрозил пальцем папринций. – Спал?
– Как можно?!
– А что можно?
Никандр еще больше потупил глаза.
В очередной раз прикладываясь к щелке, мы с Томой треснулись лбами. Потом нам помешали носы. Приходилось напирать и пихаться в борьбе за место, но ни слова не осталось пропущенным.
– Разберусь, – с жесткой деловитостью обронил дядя Люсик. – Астафья?
– Спала после смены. Сейчас на воротах, подменяет.
– Иди.
Папринций тоже убыл.
Прочесав каждый закуток, лазутчика не нашли. Разворошенное гнездо школы приходило в себя. На стенах оставили постоянную стражу из бойников и сменявшихся учениц. Бойники вооружились копьями. Если сигануть через забор – живыми далеко не уйти. На подземный ход насыпали гору дров. Носить их на кухню теперь будет далековато, но папринций принял все меры, чтобы школа превратилась в осажденную крепость.
Мудр, ой, мудр Малик в военных делах. Это я как бы обозвал себя хвастуном и тупицей. Восхваляя одно из двух, по закону сообщающихся сосудов выставляешь ничтожеством второе. По тому же принципу, общеизвестное и навязшее на зубах «Все лучшее – детям» пытливому уму сообщает: «Все худшее – взрослым».
Глава 12
Досыпать ночь пришлось в два этапа. Одни – до рассвета, вторые – после. Естественно, я спал в своей комнате. Один. Блаженство.
До рассвета. Затем…
– Чапа! Смена!
Треволнения ночи не отпускали. С трудом узналась Зарина, стоявшая надо мной в полном вооружении.
– Если хочешь, поспи еще, – заботливо проговорила она. – Я подежурю. Я спать не хочу. Совсем-совсем.
Вот еще. Зарина предложила худшее из всего, что могла предложить: чтобы женщина защищала мужчину.
Ага, а кто тут мужчина? Не забывайтесь, сударь, что вы сударыня.
– Ложись, – почти оттолкнул я соседку. – Встаю.
Обратив к даме спину, я резво одевался. Сзади слышался только звон сбрасываемых доспехов. Как же, не хочет она спать. Усталое девичье тело даже не легло на постель, а свалилось. Хорошо, что не мимо.
Несколько часов я провел на стене. Внизу несколько раз пробегала косившаяся на меня Тома, вместе с другими она разносила защитникам завтрак. Принесла и мне.
– Что будем делать? – спросила шепотом.
– Ждать момента.
Астафья в сопровождении двух бойников выехала за ворота. По логике – прочесывать лес. Но нет, поднятая пыльная полоса показала, что они ускакали в сторону башни.
Ближе к обеду нас сменили первые номера. Улыбавшаяся Зарина сыто поведала про обеденное меню. Вторые номера сдали посты и сразу навострились на кухню. Слово «столовая» подходило залу со столами больше, но – кухня, что поделать. А ничего не делать. Стараться не думать об этом, чтобы не сломать мозги. Просто смириться. Мол, мало ли в Бразилии Педров и прочих перекуров. И мало ли каким ангелом их туда занесло.
После обеда прибыл усиленный десятком войников отряд цариссы. Дарья ушла к себе, паприций побежал на доклад. Вызвавшая подмогу Астафья вновь заняла место на стене.
Три конных группы войников под командованием Дарьиных мужей отправились в лес. Тревожно переглядываясь, я и Тома ждали шума в лесу, стычки, драки, погони… Но ни Гром не гавкнул, ни Сявка не тявкнула. Спустя несколько часов все отряды вернулись ни с чем.
К вечеру дорога словно взорвалась. Желтые на черных, по четыре в ряд, стальные всадники подняли пыль до небес. Десять рядов. Царберы. Я вздохнул. Клюнувшая в темечко птица счастья сдохла и теперь нехорошо пахла.
Придется искать Малика самим.
Лязгающий грохот забивал конный топот. Конный топот глушил восторженный ор учениц, страстно подпрыгивавших и размахивавших руками. Металл блистал, оружие устрашало, орлиные взоры взирали свысока. Спины выпрямлены, загорелые лица под шлемами с султанами из позолоченного конского волоса гордо подняты, стальные плечи расправлены на ширину трех меня…
Короче, завидую.
Царберов разместили как в цекаде, посреди поля. Поужинав в нашей кухне до нас, они завалились спать после долгого перехода.
Охрану со стен почти сняли, осталось три ученицы, два бойника и привычный войник в башенке у ворот, отвечавший за всех. Риск большого нападения исчез, а чтобы увидеть пробирающегося или ускользающего лазутчика – более чем достаточно.
Из ближайших деревень в школу подвозили продукты и дрова. Телеги скрипели под непосильной поклажей, в земле продавливались колеи, которых прежде не было. Возчики сноровисто разгружались на складе и отбывали за следующей партией. Улучив момент между убытием одной партии и прибытием другой, я подошел к кладовичке.
– Можно сделать мне… повязку?
– Перевязку? – Она пересчитывала мешки и на меня даже не взгляднула. – Это к врачевательнице.
– Нет. – Я помотал головой. – Типа браслета на руку или ногу. Две крепкие тесьмы, посередине – кусок кожи.
– Зачем?
– Не могу объяснить, чтобы не нарушить закон. Я же ангел. А ангелов слушать…
– …запрещено! – раболепно закончила кладовичка. Отношение сразу изменилось. – Да-да. Могу прямо сейчас, при тебе. Тесьму такую?
– Покрепче.
Через пару минут:
– Так?
– Идеально.
– Алле хвала!
Обратно я шел с повязкой на ноге – другого места для новообретенной вещи не нашлось. Мысль росла отсюда: копьем не владею, мечом – хуже любого воина, даже самого запропащего. Силой тоже обижен ввиду возраста и комплекции. Вывод: если мне не победить в прямой схватке, нужно не дать ей состояться. Не подпустить врага на расстояние удара. Для этого идеально подходила праща. Осталось найти камушек нужного веса и размера.
Свободных от дежурства учениц собрали на кухне. Ужин для нас еще варился, дядя Люсик решил проверить знание молитвы встречи.
– Алле хвала! Я отдаю настоящее и будущее… – потянулось давно знакомое. Гордей цитировал слово в слово, я узнавал каждое.
– …Я стану ему другом и помощником. Я отведу его в крепость. Я отдам жизнь за него не задумываясь…
– Почему нас не отводят в крепость? – подал я голос. – Разве это не нарушение закона?
Папринция перебивание не возмутило. Мне нравилось его отношение к ученикам, как к друзьям, которым нужно помочь – маленьким, беспомощным, бестолковым друзьям. Если возникал вопрос, дядя Люсик предпочитал решать его сразу. Учение не убежит.
