– Этому, – Аглая вновь отвернулась, – пронести меня на загривке через поле и обратно.
В момент оглашения рука Варвары дернулась, перепрыгивая с изначальной себя на стоявшего рядом Савву. Тот промолчал. Смолчал и я. Варвару жалко, еще сломается под такой лошадью. И всех жалко: Аглая, жаждавшая игр с кавалерами, окрысится, и на нас обрушится новая придуманная гадость.
Савва перелез через окно, земля с жалобным писком промялась под жестко упершимися ступнями, голова со стриженым затылком склонилась в сторону поля: карета подана. Ночная хозяйка школы с удовольствием оседлала подставленную шею.
Стража снова не обратила внимания на гуляния ночной королевы.
Когда «лошадка» с наездницей вернулись, настроение Аглаи парило в небесах. И фантазия проснулась. Да еще как.
– Этому, – задала она новую задачку, – зайти в комнату папринция и помахать нам из окна!
Палец ее напарницы злодейски указывал на меня.
Ну и пойду, решил я. Спит – выполню задание. Не спит – расскажу про летающий в темноте нож.
Провожали меня как героя. Добавлю: как героя в последний путь.
– Где? – глухо спросил я, как можно тише ступая по коридору.
– Вот.
Нужная дверь оказалась через три других. Я резко выдохнул и потянул нащупанную ручку на себя.
Папринций спал. Кровать у него оказалась вполне земная (если вспомнить мою Землю) – деревянная, высокая, с мягким матрасом. В остальном – просто красивая комната местного жителя. Ни телевизоров, ни компьютеров, ни даже видеопроигрывателей.
В окне, боясь подойти, сигналили мне выбравшиеся на улицу игроки. Вдруг стало не до них. Кое-что привлекло взгляд. Очень важное кое-что. На тумбочке рядом с кроватью лежало развернутым то, что папринций рассматривал перед сном. А именно: схема воздушного шара.
Глава 13
Несколько раз махнув веселой компании об исполнении задания, я неслышно затворил за собой дверь и направил стопы в родные пенаты. Игруны пусть развлекаются без меня. Учитывая предостережение дяди Люсика, от них вообще нужно держаться подальше. Надо бы еще прояснить почему.
Дверь вновь отнеслась с пониманием и совершила подвиг – приоткрылась бесшумно. На мое счастье, Зарина спала. Видно, что ждала до последнего. Даже во сне она держала руку на моем придвинутом лежаке. Заботливая, однако.
Ладошка соседки была возвращена на законную половину. Я тревожно замер: проснется? Маленькие губки сладко плямкнули, сонный пальчик почесал нос, реснички дрогнули, но не открылись. Пронесло.
Красивых снов, как здесь говорят. Кстати, хорошо говорят. Лайк.
Зная, что никто не видит, я потянулся со смачным хрустом и еще раз обернулся, намереваясь раздеться с удовольствием: широким махом скинуть штаны, как недавно Зарина – упав на спину поперек лежака, одним движением вверх.
Упс. На меня глядели два грустных глаза человека, обманутого в лучших чувствах. Зарина смотрела прямо в глаза – глаза предавшего друга. Как расценивать иначе? Лежаки сдвинули, все дела сделали, болтай – не хочу. А я, мерзавец, ушел играть с другими. Одно слово, предатель. Ну, в ее представлении – предательница.
Детский сад какой-то. Еще прощения просить придется. Нетушки. Плотно завернувшись, я улегся на спину и уставился в потолок. Балки и бревенчатый настил выглядели надежно. Можно спать спокойно. Если дадут. Но не дадут.
– У Карины есть на примете мальчик… – заговорила Зарина.
Начинается. Я закрыл глаза. Не помогло.
– Говорит, хороший. Правильный. Если сложится, станет ее первым мужем.
Не выдержав, я полюбопытствовал:
– Сколько можно всего?
– Мужей? – удивилась Зарина, щечки наивно зарумянились. – Конечно, три. Куда ж больше-то?
– А жен? – потянул я скользкую тему вдаль.
– Смеешься?! Как это жен может быть несколько? Зачем?
А действительно. В старой кино-песенке про султана все жены занимались исключительно бытом: первая гладила халат, вторая шила, третья штопала носки, на долю султана оставалось переживать по поводу такого же количества тещ. Но если быт переложить на слуг или автоматику… Тогда, действительно, зачем? Исключительно из чувства жадности и непоколебимой непокобелимости?
– Во сколько… зим у вас женятся? – спросил я.
– Теперь с семнадцати.
– Теперь?
Зарина кивнула:
– В далекие времена совершеннозимием считалось восемнадцать, но создавать семью нужно заранее, иначе не выживешь. Вот и создаем.
Сурово у них тут.
Чувствовалось, Зарина очень хочет спросить, где я был, но не решается. Пока не решается. Пока не решилась, я вспомнил, где был, и сам задался вопросом:
– Войники – кто они? Как ими становятся? Или это сословие – как крепостные или, там, благородные…
Зарина прыснула в кулак.
– Ну, ты сравнила, – задохнулась она от веселья. – Войники потому и войники, что не крепостные и не благородные. Но крепостной может выбиться в войники, это да.
– А если не философствовать? Объясни всю систему, снизу доверху, и я перестану мучить безмерной ангельской глупостью.
Надеюсь, она поймет, что бредовую тупизну вопросов вызывает именно невнятность ответов.
Зарина смилостивилась:
– Начнем с крепостных. Они прикреплены к земле, где работают.
Я слушал внимательно. Пусть вещает банальности, лишь бы нарисовала полную картину. Даже если художник из Зарины хреновый, пусть рисует как может. Малевич с моей точки зрения тоже не художник, но гений – однозначно. Гений маркетинга. Вдруг и Зарина озарит искоркой прикладной гениальности? Потому – ждем-с. Все что угодно, от эпохального шедевра до детской каляки-маляки, лишь бы по делу.
– Рассказывать про всех подробно?
– Очень подробно, со всеми финтифлюшками и завитушечками!
Сделав глубокий вдох, златовласое чудо приготовилось к долгому рассказу.
– Крепостные не могут уходить из деревни далеко. Вообще никуда не могут ходить без законной причины. Если их меньше трех – тоже. И не хотят. Зачем? Ну, если только любовь с крепостным из другой деревни… Тогда бывают побеги.
Перед глазами встали Ива и Хлыст – наглядный пример.
– Беглецов ловят и казнят, – меланхолично вздохнув, продолжила Зарина. – Некоторым крепостным бывает счастье: их берут в мужья свободные, которым не хватило мужчин в своем чине, обычно это мастерицы, но случается, что и войницы.
– С крепостными понятно, – кивнул я.
– Первый свободный чин, не привязанный к земле намертво – мастерицы и мастеровые. Деревенские и придворные. Их можно принять в семью и забрать с собой. Хорошего мастерового даже цариссе не стыдно иметь в мужьях. Ценятся умения.
