Я стал планировать побег. Его опасность больше не казалась высокой, оставаться было опаснее.
Новая беда пришла к нам снаружи. Стая вернулась с добычей в пещеру, плоды были сложены у лежанки вожака, все разбрелись по местам. Еще только темнело, можно выспаться вдоволь. Так мы думали. Зря.
– Ррр! Ррр! – тревожно заверещал дозорный.
Вожак вскочил, как ошпаренный, грозная морда выглянула наружу, глаза сузились.
– Ррррр! – разнесся по пещере его поднимающий рык.
Похватав детей и припасы, всполошившаяся стая бросилась вглубь пещеры – не в сторону родника, а в другой ход, вниз, потом вверх и влево, где обычно спала одна высокоранговая пара. Оказывается, тоже дежурные, они охраняли второй выход. Учтем на будущее. Если доживем.
Где-то пещера позволяла идти на карачках, но в основном приходилось прыгать, карабкаться и пролезать. В каком-то ответвлении вожак скомандовал оставить припасы – дальше без четырех задействованных конечностей не пройти. Движение продолжилось с еще большими трудностями.
В обступившей темноте пришлось ориентироваться на шум перед нами. Несколько особей двигались сзади на наш шум, в том числе Смотрик, старательно отводивший взгляд от Томы, когда видимость еще позволяла.
Под ногами раскрошился и посыпался камень. Я схватил Тому за руку и больше не отпускал – если куда падать, то вместе. В темноте можно было идти на ногах. Не на задних, а просто на ногах, в человеческом смысле. Отвыкли. Позвоночник сопротивлялся. Но когда втянулись…
– Ка-а-айф! – протянул я.
Ответом послужило пожатие пальцев. Еще одним ответом – чужой недовольный рык.
В одиночку мы здесь не прошли бы. То спуск, то подъем, то разветвление, нащупываемое руками. Подземные пустоты вторили эхом оберегающих рыков впередиидущих, которые указывали на возможную опасность. Пропасти были узкими, но, видно, глубокими, звук терялся в неведомой глубине.
Метров двести стая двигалась по руслу леденящей подземной реки. Замороженные стопы еще долго не воспринимали острые камни, разбиваясь вдрызг. Затем мы едва не провалились в заполненную водой выемку неизвестной глубины. А кто-то провалился, судя по звукам.
– Рр? – поинтересовался я у Томы, как она там вообще. Не устала ли, может ли идти, не помочь ли.
– Рр! – благодарно ответила она, что все в порядке.
Рукой впередиидущего меня бросило вправо. Левая нога ощутила пустоту, потом нащупала справа узкий карниз вдоль стены.
Я стянул вправо следовавшую за мной Тому. Сделав пару шажков, она так же увела от провала Смотрика. Обычное дело, ничего личного. Легко и буднично. Моя душа вознеслась: аллилуйя! Не зря я столько времени боролся с собой и Томой, чувствуя себя последним гадом, мешавшим ближнему жить. Я победил. Мы победили. Ее больше не тянуло к позорно отступившему кавалеру. Судя по звукам, Смотрик так же спокойно помог еще кому-то. Все нормально. Обычные поступки нормальных людей без вожжи под хвостом.
В глаза ударило ослепляющей вспышкой. Зажмурившись, я вгляделся сквозь ресницы в увеличивавшийся источник света. Это несколько крупных самцов отваливали в сторону большой валун, образовавшееся отверстие давало свет – вторичный, рассеянный, но после тьмы нестерпимо яркий.
Кроме передовой группы вся стая стояла на узком карнизе вдоль стены, а вниз уходила бездонная пропасть. Противоположная стена даже не просматривалась. Лучше бы я не видел. Душа ухнула в пятки и попыталась сбежать. Рядом со мной Тома вжалась спиной в стену. И плечами. Она попыталась втянуться даже превратившейся в острые колпачки испуганной грудью. И затылком, вздернув помертвевшее лицо кверху. Ее рука в моей окостенела от страха. Ноги дрожали. Из-под них сыпалось. Мы даже забыли, что стоим на двух ногах, когда положено на четырех.
Этого никто не заметил, ощущения каждого были такими же: страх сорваться в утягивающее никуда.
Вожак и самцы у выхода нас не видели. Они уже привыкли к свету и глядели вперед. Мелькнули их выпрыгнувшие наружу задницы. Женщины осторожно передавали сквозь открытый пролом детей и лезли вслед. Если дети кричали, самцы нещадно успокаивали их тумаками.
Мы тоже постепенно передвигались по карнизу, приближаясь к самой страшной точке перед площадкой с проломом – там карниз, представлявший из себя выступавший срез горы, практически исчезал. Последние полтора метра нужно было преодолеть в полете.
Полтора метра – вроде бы совсем немного… Вот-вот. Вроде бы. Стоило же посмотреть вниз…
Отпустив Тому, я отчаянно прыгнул, оттолкнувшись одной ногой. Приземлился на все четыре. Быстро повернулся и подхватил прилетевшую Тому, чьи глаза напомнили колеса самоката: столь же большие, выпуклые, неживые и, кажется, куда-то катившиеся. Но жизнь в них вернулась мгновенно. Я вновь схватил Тому за руку и потащил за собой в пролом.
Не знаю как, но бездонное препятствие преодолели все. Никто не упал, ни у кого не закружилась голова. Не в первый раз? Даже беременные и мамаши с младенцами как-то прошли это место. Вот же, когда жизнь заставит, любое чудо по плечу. А у нас сердца выскакивали, зубы стучали, коленки тряслись.
Я ошибся, приняв пролом за выход. Просто очередная полупроходимая пещера, но откуда-то падал свет. Обдираясь об острые камни, стая двигалась к свету.
Впереди возник небольшой затор. Свет лился сверху. Дети плакали, тянули ручонки. Самки в меру возможностей успокаивали их, прижимая к себе, садясь прямо на голый пол и давая грудь. Или обвешивались детьми, как спецназовец оружием. Самцы порыкивали, наводя порядок. Толпа постепенно превращалась в ждущую своего часа очередь.
Круглая горловина уходила вертикально вверх. Меньше метра в диаметре. Метров двадцать в высоту. Несусветно высоко. Оттуда капало. Когда-то вода пробила себе путь, теперь этим путем шли люди. Которые звери.
Выход сверкал вдали ярким пятном. Там, вверху, было солнце – последнее, закатное. Счастье, что мы успели до темноты. Не представляю, как прыгали бы через пропасть, не зная, куда наступать, куда прыгать и зачем. Коленки снова затряслись от мыслей о неслучившемся.
Первые самцы во главе с вожаком уже лезли к свободе. Они поднимались по вертикальной дыре враскорячку, упираясь в стены руками и ногами. Одних детей вешали себе грудь – и те висели, замолкнув, прижавшись, обхватив шеи руками, а торсы ногами. Других, совсем маленьких, передавали с рук на руки. Со стен сочилась вода, и сверху продолжало капать.
Прикрывающим вожак оставил Гиббона, помогавшего каждому забраться в дыру. Он подсаживал, рыкая на прощание, и должен был уйти замыкающим, проследив за всеми. То есть, за нами, низкоранговыми недотепами. Дело ладилось, никто не мешкал, одна за одной мускулистые туши исчезали в проеме.
В очереди передо мной привычно оказалась Пиявка. Словно специально ждала. Любовно оскалившись в мою сторону, она расставила руки, упершись в стенки каменной горловины. Подсвеченное узкое тело в круге падающего света казалось душой, возносящейся к Богу. Ослепительно яркое сверху, бездонно-темное снизу, оно играло на выпуклостях невероятной светотенью и, наверное, это был единственный раз, когда назойливая зверюга показалась мне красивой. Она подтянулась, взвивая себя и легким движением улетая из подземного царства. Гиббон едва успел шлепнуть вдогонку по тощей ягодице. Быстро перебирая конечностями, смазливая самочка унеслась ввысь.
