И я счастлив. Тома жива. Приближается ужин. Не жизнь, а сказка.
Навстречу медленно двигалась еще одна гусеница. Та самая, возглавляемая Мерилин. Вел ее Зуй. Когда разминулись, стал виден груз, который волокли самки. Обвязанный вокруг тела Шантей с проломленной головой.
Этой ночью я недосчитался еще одного мальчика.
Глава 3
Утро встретило сыростью и вонью.
– Дрыкан идет! – зашумели сверху надсмотрщики, вынимавшие нас по одному из каменного отверстия и привязывавшие к жердям.
– Говоруна заберу, – объявил показавшийся знакомым голос.
Когда подошла моя очередь, кнут Карпа отделил меня от остальных самцов. Итак, говорун – это я. Ангелом был, царевной был, человолком был… позвольте представиться: птица-говорун, отличается умом и сообразительностью.
Дрыканом звали того туземца начальственного вида с другим одеянием и кулоном-монетой. Его кустистые брови как усы у кошки выпирали из четко располовиненного фона лица, жидкие волосы пробивались сединой, бугристый нос мощно вздувался пузырями ноздрей, похожих на выхлопы сероводорода из глубин целебной грязи. Выскобленный подбородок прочертили поперечные морщины. Глаза навыкате глядели чуть прищуренно, не то подозрительно, не то раздраженно. Особого ума в них не виделось, но где-то в подземных хранилищах он быть обязан, иначе как человек достиг своего положения? Скрывать ум – тоже талант, значит этот человек опасен. Вулканический нож и кнут на поясе придавали ему налет некой брутальности, а дряблые мышцы сводили впечатление к нулю. Понятно, сила этого представителя власти не в мышцах. Одежда в виде обернутого вокруг бедер полотнища делала движения степенными, физически не давая разогнаться или совершить что-то неподобающее. Кривые ноги нисколько не рефлексировали по поводу отсутствия обуви у своего высокопоставленного обладателя, мозолистостью и толщиной шкуры ступни могли посоревноваться с лапами человолков. Впрочем, в этом они не отличались от ног прочих аборигенов. Зато зычный голос, словно у взводного командира или актера в театре, был отлажен, как подвеска спорткара, и грохотал, отдаваясь под ровными сводами, как тот же спорткар, застрявший в пробке с малолитражками.
– Еще говорящие есть? – осведомился дрыкан.
Или Дрыкан. Нужно узнать, прозвище это или титул. Может, профессия?
Господи, он спрашивал МЕНЯ! Как же я отвык.
– Там. – Я указал на яму для женщин. – Тома. Мы люди.
– Самка? – Дрыкан поморщился.
– Женщина! – возразил я. И поправился: – Девушка.
Обладатель металлического раритета будто не расслышал моего ответа и кликнул охрану:
– Этого со мной.
Под каменные своды вошли еще трое – двое с луками, третий с каменным топором наготове. Дрыкан медленно зашагал наружу. Тот, что с топором, перехватил свисавший конец моего ошейника, спиной я ощутил подгоняющий толчек, а двое с луками двинулись чуть поодаль, держа на прицеле.
Я пошел на ногах. Какое странное ощущение. Почти забылось, как это делается, за несколько месяцев – всего несколько шагов по каменному уступу. Осанка вопросительного знака и походка, грациозностью сравнимая лишь с шагающим экскаватором, выдавали окружающим, как долго пришлось существовать в чуждых условиях. Мышцы учились заново.
Через некоторое время я осмелел:
– Дрыкан – титул, звание или должность?
Монетоносец не повернулся, ответил топоровладелец:
– Имя.
– Не разговаривать, – кратко бросил Дрыкан.
Я не стал искушать судьбу, только что повернувшуюся ко мне не знаю чем, но хотя бы не тылом, как в предыдущие дни. Даже месяцы.
Мы шли вдоль садов к забору. Кажется, предстоит узнать, что там, за воротами. Кто живет и почему отгораживается.
Или…
Нехороший холодок пробежал меж лопаток.
Или ЕГО отгораживают?
Большая часть дров, что мы вчера притащили, осталась на месте, но пары вязанок не хватало. С высоты своего роста я видел больше, чем обычно, и намного дальше, поэтому издали заметил кострище, откуда несло дымом и пеплом. Когда поравнялись, завтрак попытался вылезти обратно: в центре свежего кострища просматривались кости и человеческий череп.
Дрыкан шел степенно и беззаботно, то ускоряясь, то задумчиво отставая. Вместе с ним удалялся от меня или приближался ко мне висевший на чужом боку обсидиановый нож. Насколько я знал из литературы, этот неказистый инструмент режет лучше высококачественной стали.
Левый конвоир заметил мой взгляд.
– Осторожнее с ним. – Махом подбородка он указал на меня обернувшемуся Дрыкану. – Слишком близко от ножа. Еще выхватит.
– У ровзов нет рук, у них только ноги.
Конвоир пожевал губами, брови приподнялись.
– Как же они едят? Как яблоки собирают? Я вчера видел…
– Не всегда верь глазам, – повторил Дрыкан напутствие Карпа. – Смотри сердцем.
– Но яблоки…
– Великий Фрист, святой и вечный! Ну подумай же ты головой: если у тебя отрубить руки, то, чтобы не умереть с голода, станешь есть ногами, но они от этого не превратятся в руки.
Конвоир, видимо, представил картинку, его плечи передернулись, он отстал. Подал голос второй:
– А как же те, из преданий? Придуманы?
– Да, – встрепенулся первый, – они пользовались оружием. И еще как пользовались!
Дрыкан с усмешкой поморщился.
– Эти ровзы не те. У них тоже иерархия. Ты же не равен мне или Фристу. Считать умеешь только до пяти, чтобы правый день с левым не спутать. А я – до тысячи.
– Это много? Вместе с пальцами ног?
– И читать могу, – не снизошел до ответа Дрыкан, высокомерно добив новым фактом.
– Я видел, – подтвердил один из лучников, – он разговаривал с тряпкой и камнем.
Разговорщики меня не замечали, считая чем-то вроде мебели. Скот, он и в параллельном мире скот. А я слушал, в мозгу делались пометки. К примеру, здесь имеются записи, возможно, старые, поскольку кроме тряпки упомянули камень. Добраться бы…
– Как ты, например, отличаешься от хранителя, так и ровзы различаются между собой, – сообщил Дрыкан, развивая тему своего превосходства. – Высшие ровзы правят большим миром, а к нам добираются вырожденцы.
– Выродки.
– Правильно говорить – вырожденцы.
– Может, этот из высших?
– Скажешь тоже. Не бегал бы на четвереньках, не пропускал вперед более сильных. Это мимикр.
– Кто?
– Оборотень. Он видел высших и повторяет за ними.
– Где видел?
– В аду, где же еще.
Не доходя моста, Дрыкан свернул на тропу. Теперь мы двигались поперек долины. Я глядел через озеро на ту сторону, в недоступную часть. Впервые было близко и ничего не мешало – ни гора, ни сады, ни забор.
