Открывшееся перевернуло мои представления о новом мире. Оказывается, за забором кипела жизнь. На том берегу бегали дети. Дети! Натирали и месили что-то в горшках, а также носили воду в такие же каменные помещения женщины. Женщины! Нашлись все. Они жили отдельно, почему-то отгороженные от сильного пола.
А вот и нет. Я мгновенно поправил себя, увидев среди женщин мужчину. Парочка вместе перетирала семена растений в кашицу, добавляла что-то напоминающее мед и раскладывала по горшочкам. Другой мужчина выбрался из глубины горных квартир с большой глиняной амфорой на плечах, набрал воды и унес обратно. Третий вынес на свет и чинил деревянный ткацкий станок.
Мужчины имели одно общее качество, все были чернолицые – в смысле, что с нарисованными белыми узорами по черному фону, негативы с наших зазаборных. Одетые в такие же переднички и заднички, с ожерельями зубов на шеях, в остальном они не отличались.
А женщины, как и дети, по «макияжу» (ведь не боевая же раскраска?) были какие угодно: полосатые и пятнистые, в клеточку и в горошек. И цветные, не ограниченные лишь черным и белым. Я видел коричневый, оранжевый, красный, синий цвета. Их совмещали в любых сочетаниях. Если цвета что-то означали, на изучение этого языка уйдут годы. Тела женщин опоясывали два лоскута: вокруг груди и на бедрах. Нижний скреплялся на правом боку, оставляя разрез для ходьбы и работы. Верхний сходился посередине груди. Приподняв «топик», мамаши кормили пухлых малышей, иногда по два сразу. На демографию здесь явно не жаловались.
Маленькие пацанята и девчата носились совсем без одежды и чувствовали себя замечательно. Те, что постарше, независимо от пола носили спереди и сзади свисавшие от шеи длинные лоскуты, крепившиеся на поясе веревкой. Вспомнилось: так же были одеты мальчишки, бежавшие через поле, где наша стая работала трактором.
Волосы тоже несли информацию. Девчонки носили по две косы, мальчишки – одну. Взрослые стягивали распущенные космы тесьмой или налобным украшением с костями.
Вывод: одежда и прическа определяют пол и возрастную категорию. Осталось разобраться с мейк-апом.
Один голопузый мальчонка остановился, внимательно разглядывая меня через гладь озерной поверхности.
– Ровз! Как настоящий!
– Как настоящий кто? – спросила девочка, набиравшая рядом воду.
Рядом весело плескались другие дети. Те, что постарше, стирали, согнувшись буквой зю, на меня они только глянули и больше не отвлекались.
– На двух ногах. Как человек.
– Так и говори. Он настоящий ровз, просто на двух ногах.
Поправляя периодически съезжавшую вбок материю, девочка унесла тяжелую посудину, а мальчик с открытым ртом еще долго провожал меня взглядом.
Мост, как выяснилось, охранялся. Постовые не стояли рядом, а мирно посапывали неподалеку в тени – по одному с разных сторон моста. Несмотря на предельно расслабленный вид, за происходящим вокруг они следили тщательно. Лук со стрелами – под рукой, топор – в отдыхаюше охватывавшей пятерне. Расцветка лиц соответствовала стороне озера, за которую они отвечали.
Противоположная гора приближалась. Испещренный черными провалами почти отвесный склон, как мне кажется, специально доработали – лишнее с него удалили и в целом сделали окончательно неприступным. Ни одно растение не смогло зацепиться корнями.
Вид через озеро для меня исчез, его загородил частокол, зато глазам открылся массивный вход в гору недалеко от забора. А прямо над идущим по левую руку частоколом, что впереди упирался в каменную твердь, темной дырой зияло большое прямоугольное окно из пробитых в горе помещений. Точнее, окон разнообразных форм и размеров в скале было много, отчего издали она напоминала покинутое жилище гигантских птиц, с которыми не хотелось бы повстречаться вживую, но ровно посередине над разгораживающим долину забором проем был единственным. И в нем кто-то стоял.
– Вечный Фрист! – воскликнул Дрыкан, падая на колени.
Меня повалили носом в его задравшиеся пятки, сами конвоиры тоже бухнулись ничком, не забывая крепко держать мои руки и ноги.
Только после исчезновения фигуры в окне мы поднялись и продолжили движение.
Если здесь такой вход, а окно находится строго над окончанием (или началом?) забора, вместе с озером разгораживающего долину, то подразумевается выход и на другую сторону – для симметрии. Значит, не только через мост можно попасть за озеро. Учтем.
Вход в гору охранялся двумя стражами. Такой раскраски лиц я еще не встречал. Она была красной. На щеках и на лбу – желтые полосы. Глазницы обведены черным, и так же черным помечен нос, отчего лицо напоминало череп черта на сковороде. Приснится – не проснешься. И после этого адскими созданиями местные называют человолков?
Полотно вокруг чресел стражников было копией Дрыкановского, но – красного цвета, как и лица… если не сказать – морды. Полунатянутые луки небрежно направлены в землю перед нами. На то, чтобы вскинуть и выстрелить, понадобится доля секунды. Быстроту и меткость проверять не хотелось, они читались в позах и явном небрежении к постылым обязанностям, которые выполнить и перевыполнить для стражников, как видно, – раз плюнуть. Мышцы охраны каменной цитадели отличались от Дрыкановских, как магистральный самолет от кукурузника.
Дрыкан молча прошел мимо охраны, не удостоив взгляда. Они ответили тем же. Словно статуи. Зато не спускали глаз с меня. Может, только я вижу их?
Спокойно, Вася, для галлюцинаций нужен повод. А умом я еще не тронулся. Надеюсь. И на сон не похоже, слишком все детально и последовательно. На всякий случай я ущипнул себя. Больно.
Это ничего не доказывало. В логичном сне все должно быть логично. Даже то, что боль от щипка осталась и долго ныла.
Прежние конвоиры остались снаружи. Внутри каменного тоннеля нас встретили двое других, абсолютные копии красных наружных. Они пошли вслед за Дрыканом и мной, сменив прежний конвой.
В молчании мы долго двигались прямо, а затем по ступеням вверх. Вбок уводили дополнительные ходы. Оттуда поочередно несло нехоженой затхлостью, склизким влажным холодом, испражнениями, теплой сыростью, ударной дозой пота, свежим воздухом, запасами пищи, готовящейся едой, ничем. Я старался запомнить, для простоты обзывая удалявшиеся проемы тупиком, холодильником, туалетом, баней, спортзалом, соединительным коридором, овощехранилищем, кухней, кладовкой. Холодильник мог оказаться бассейном, а спортзал – казармой охраны. Ничем не пахнувшая кладовка – вообще чем угодно. Неважно, главное – запомнить очередность запахов. Особенно со свежим воздухом. Если случится что-то плохое, это вариант отхода. Хотя, вряд ли мне дадут сюда добежать, если действительно что-то случится.
Полы, стены и потолки тоннеля поражали гладкостью. Никакого сравнения с пещерой человолков. Местные ходы и помещения внутри гор – продукт кропотливого труда многих поколений людей. Сколько веков мастера обрабатывали камень, доводя внутренности горы до такого совершенства?
