– Что произошло с Шантеем? – Теперь мне можно говорить в присутствии Дрыкана, никто не перебьет и не убьет. У меня договор с Вечным Фристом.
– Зверолюб. Ты его видел, когда проходил вчерашнее кострище.
– Зуй сказал, будет суд…
– Был. Вчера. Зверолюбам нет оправдания.
Вот оно как. Я все же продолжил, поскольку вопросы оставались, и много:
– Говорили, его не допускают к женщинам.
– А как именно говорили?
– Спросили: кто же тебя к женскому полу допустил?
Фрист приостановился.
– Кстати, правильный вопрос. Почему допустили к самкам?
Дрыкан бухнулся в ноги:
– Он сам вызвался! Горел желанием. Вы всегда поощряли трудолюбивых.
– Головой надо думать, а то лишу как ненужной части. Шантей отстранен на три женитьбы. Кровь бурлит. Явно все к этому шло.
– Объясните, если не сложно, от чего отстранен и почему, – вклинился я.
– От трех женитьб, – повторил Фрист, словно повторение могло что-то добавить. – За насилие. С женщинами нужно обращаться бережно, в них будущее племени.
Ага. Справедливость восторжествовала. Вот бы в случае со мной так же.
Я думал, что мы пойдем к садам, но всего лишь вышли к одному из окон, открывающему вид на сады. Это какое же зрение нужно иметь, чтобы отсюда что-то разглядеть?
Фрист протянул назад руку. Кто-то из охранителей положил в нее что-то. Рука поднялась к глазам.
Я оторопел. Фрист держал в руках корявую, побитую, дряхлую, но – подзорную трубу. Раритет, подобный трону и монетам. Для изготовления и полировки линз нужен определенный уровень технологий, весьма высокий.
– Которая? – спросил Фрист, наводя окуляр на сады и регулируя фокус.
– Не вижу. – Я развел руками. – У меня нет подзорной трубы.
– Ты знаешь, для чего это? – удивился он. – Держи. Труба, придумают же.
При вытяжении на подзорной трубе проявились накарябанные затертые буквы, но меня ждали. Я направил инструмент на деревья и долго искал.
– Третье дерево слева. Выше всех.
Трубу вырвали из моих рук и передали Фристу. Он долго глядел, как взгромоздившаяся на ветви Тома рвет яблоки, кидает их в корзины, перебирается с ветки на ветку ловчее многих других ровзих.
– Темненькая, худенькая, без больших шрамов?
– Да.
– Привести, – кратко бросил он.
Мы вернулись в главный зал. Труба незаметно канула в неизвестность, отданная охране. Через основное окно было видно, как двое конвойных ведут Тому. Она тоже не сразу освоилась с прямохождением. Оглянувшись, я увидел презрительную усмешку на губах Дрыкана, оставшегося с нами. Но это теперь не важно, главное, что Фрист смотрел с любопытством. С простым человеческим любопытством. Если однажды оно переформируется в сочувствие или хотя бы в милосердие…
– Чапа! – через пару минут бросилась ко мне Тома, распахнув руки, – мы спасены?!
– Пока не знаю.
Как в зоопарке. К одной обезьянке привели другую, и возбужденные юные натуралисты заняли места в партере. Ну, не юные, но столь же любознательные.
– Можно нам одеться? – вновь попросил я, обнимая прикрывшуюся руками Тому за плечи.
Будучи один, я мог потерпеть, но в присутствии одетых людей наличие одежды на нас, двуполых, стало необходимым.
Фрист промолчал.
– Это невозможно, – покачал головой Дрыкан. – Ровз должен оставаться ровзом. Если ему дать одежду, он может спрятаться среди людей. Мы уже сделали большое одолжение, разрешив им говорить и ходить на задних ногах, нечто большее будет похоже на зверолюбие.
Фрист кивнул:
– Все правильно.
– Они не верят, что мы люди? – дошло до Томы.
– Мы принимаем вас за тех, кто вы есть, – ответил Фрист. – Дрыкан, свободен.
Хранитель исчез мгновенно, как конфета в доме с ребенком. Остальные тоже удалились подальше, как бы оставив нас втроем.
Чтобы хоть как-то перестать напоминать ровза, я перекинул хвост ошейника за спину. Тома сделала так же.
– Покрутись, – приказал ей Фрист.
– Как?
– На месте.
Тома настороженно зажалась, глядя на меня умоляюще. Я ничего не понимал. Но мы во власти этого человека. Решается наша судьба. Столько времени никого не стыдились, потерпим еще чуть-чуть.
Разум заставил голову кивнуть, хотя сердце возражало.
С укором отвернувшись, Тома сделала опасливый оборот вокруг оси. Острые лопатки сменились не менее острыми ребрышками, показав как худобу, вызванную недостаточностью питания, так и налившуюся соком женственность. И приобретенную в постоянном движении грацию лани, через которую иногда пробивалась гибкость охотящейся пантеры. Тома резко остановилась, а темная свалявшаяся грива продолжила движение, уйдя на новый круг. Волосы быстро вернулись на место и успокоились, Тома вновь глянула на обожествленного вождя племени. В ее сторону властно упало:
– Подними руки.
Тома машинально подняла. Мягкие округлости вздернулись, и каждая косточка тела отчетливо проступила сквозь повсеместно оцарапанный натянувшийся саван кожи. Загар был везде – в любом месте, обычно прикрываемом одеждой. Даже в подмышках. Вечный Фрист покачал головой.
– Еще покрутись.
Нервничая от непонимания происходящего, Тома снова провернулась. Когда ноги остановились, глаза вновь встретились с одновременно изучающими и жадно облизывающими глазами Фриста.
– Опустись на все ноги, – раздался следующий приказ.
Это уже чересчур. Тома спряталась за мою спину.
– Нет!
– Совсем юная. – Взгляд Фриста перетек на меня. – Что ты в ней нашел?
– Надежность.
В голове крутилось, что сам я еще моложе. Но ко мне вопросов не было.
Тома обняла меня сзади, как единственного друга и защитника. Если нужно выглядеть парой, то мы прекрасная пара. Любуйтесь.
Я сказал – любуйтесь? Как всегда, глупые желания сбываются. Фрист изволил полюбоваться, но весьма специфически. Вылезшая из рукава рука сотворила невнятный жест, прекрасно понятый охранителями. Несколько быстрых шагов – и сразу по двое схватили меня и Тому. Нам заломили руки, тела опустились лицами в пол и застыли в позе унизительного поклона. Старичок-халатовладелец бодро соскользнул с трона и обошел нас по кругу, особенное внимание уделив тылу. Жесткие пальцы на миг раздвинули мои ягодицы. Судя по прикушенной губе Томы, в ее отношении Фрист дополнительной фантазии не проявил.
– Загар даже в таких местах говорит, что вы четвероногие. Будете отпираться и дальше? – Фрист последовал к трону, куда и водрузил свое величественное седалище.
