Фрист взмахнул рукавами-крыльями, после более близкого знакомства напоминая мне не ангела, а раскрашенную ворону:
– Я есть альфа и омега, начало и конец, Фрист Вечный и Многоликий, который есть, был и грядет. Приветствую новых членов общества, жаждущих равенства и полноценности. Взрослый мир ждет вас. Осталось доказать, что вы достойны этого мира.
Мальчики распростерлись ниц.
– Знаю, вы нещадно тренируетесь в боевых искусствах и помогаете старшим, но взрослость – не рост и вес. Не знания и умения. Даже не способность правильно мыслить и брать на себя ответственность за решения, хотя это тоже.
Он меня заинтриговал. «Что же тогда?» – хотелось спросить. Фрист ответил сам:
– Главное в мире – тишина. С нее все начинается, ею заканчивается. Это трудно понять, для начала нужно просто принять. Ребенок не может соблюдать тишину, даже если захочет. У него не получится. Умение молчать – главный признак взрослости. Поднимитесь.
Мальчики встали.
– Докажите свое взросление молчанием до следующей луны. Готовы? Пока еще можете отвечать.
– Да, Великий!
– Вопросы?
Один мальчик резко кивнул.
– Говори.
– Исключения бывают?
– Нарушением обета не считается только произнесенное во сне и во имя безопасности племени, любое другое слово – позор и возвращение в детство.
Старческие ладони зачерпнули синюю краску и опустились поочередно на каждую подставленную голову, втирая в волосы.
– Назовитесь!
– Клуня.
– Утык.
– Неврюй.
– Харик.
– Живун.
Фрист поднял руки над ними:
– Это были ваши последние слова в этой луне. Отныне вы – мост между старым и новым, между детством и взрослостью, между «рано» и «да». Кто сорвется с моста – не обессудьте, это был ваш выбор, ваша жизнь. И да пребудет так!
Склонив подкрашенные головы, мальчики попятились, двигаясь так до самого коридора. Там их принял и увел Мамон.
– Продолжим? – Фрист пригласил меня к столику.
– Буду учить дальше, если покажете мне старые письмена.
– Звучит как угроза.
– У нас же договор. Я рассказываю вам о секретных шифрах, вы стараетесь выполнить мои просьбы. Возможно, я помогу прочесть нечто нечитаемое, если соизволите показать.
– Не могу.
– А ответить на вопросы о них? К примеру, они на камне, на метал… звездном камне или еще на чем-нибудь?
Лицо Фриста напряглось:
– Что имеешь в виду под «что-нибудь»?
– Кожу, материю, что-то похожее…
– Давай так: я отвечаю на этот вопрос, ты продолжаешь о шифрах.
– Идет.
– Письмена есть на всем. И на чем-нибудь тоже. Теперь твоя очередь.
Вздохнув, я взял стило и прочертил по доске вертикальную черточку.
– Сейчас выучим местоимения, – объявил я.
Старец подавился смешком, как обычный первоклассник:
– Место?..
– Это «ай», – не обратил я внимания на уныло-бородатую шутку и указал на черточку, – означает «я».
– Ты?
Нет, учителя из меня не выйдет.
– «Ты» звучит как «ю» и пишется тремя буквами.
– Бред.
– Еще какой, согласен на все сто.
– Сто чего?
– Процентов.
– Про что?
На входе появился и распластался по полу Дрыкан:
– Пребудь в веках и поколениях Великий Фрист, Святой и Вечный! Молчуны прошлой луны собрались для посвящения.
– Вводи.
В мою сторону Фрист развел руками: что поделать, мол, работа такая. Я понятливо вернулся к окну.
Хранитель ввел трех подростков, виденных мной на пахотном поле. С синим пятном на макушках. В остальном – обычные: коса, двойная раскраска, приталенное пончо. Возраст у всех примерно мой, слой цветного грима на лицах мешал определить точнее. Впрочем, я могу ошибаться на пару лет в каждую сторону.
Даже не взглянув на меня, хотя, несомненно, заметили, подростки молча повалились ниц.
– Приветствую осиненных благодатью. – Властитель привычно вознес руки. – Поднимитесь, сдержавшие обет. Ваше молчание окончено. Назовитесь.
– Дулей.
– Хрек.
– Пузан.
Я дважды хмыкнул: на слове «осиненных» с явственным «и» и на некотором соответствии последнего своему имени. Фрист строго покосился на меня, торжественно продолжая:
– Я, Фрист Вечный и Многоликий, кого люблю, тех обличаю и наказываю, ибо их есть рай послесмертный. Потому будьте ревностны и прилежны, самоотверженны и трудолюбивы, усердны и утешайтесь надеждою. Будьте единомысленны между собою. Не будьте побеждены злом, но побеждайте зло добром. Да пребудет так отныне и вовеки веков! Дулей, Хрек и Пузан! Своими волей, смирением и послушанием вы заслужили право выбрать раскраску. Говорите.
– Правый!
– Левый!
– Левый!
– Отныне да пребудет так!
Набрав белой краски, то есть мела или муки, как он сам ранее говорил, Фрист собственноручно вымазал лицо Дулея, затерев прежние узоры. Его руки повторили то же самое с золой и двумя другими лицами.
– Да сгинет в вечности прежняя жизнь, и да примет вас новый мир, как вы принимаете его! Удалите с себя детские одежды, ибо недостойны вас отныне.
Бывшие молчуны нервно схватились за пояса, вслед за веревками на пол полетели и скинутые через голову пончо. Фрист хлопнул в ладоши.
– Не собирайте сокровищ на земле, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше, – вещал рокочущий голос, а глаза с плутовским прищуром следили, как примчавшиеся служанки опустились на колени рядом с каждым из будущих первышей, как повязали веревочные пояса, в момент перехватывания мягко прикоснувшись телами. – Любовь да будет непритворна. Служите ближнему тем даром, какой имеете, и пребывайте в нем с радостью и любовью.
Подростки мужественно крепились, тая от чересчур близкого присутствия девушек. Те навесили каждому на пояса передник и задник, по одежде превратив мальчиков в полноценных мужчин. От прошлого остались только косы. Фрист с веселым удовольствием наблюдал за не всегда успешными потугами парнишек остаться невозмутимыми.
– Да не отойдут святые слова от уст ваших, поучайтесь в них день и ночь, дабы в точности исполнять все, что сказано.
Служанки поднялись с колен, поклонились Фристу и испарились, задорно косясь на новобранцев, после чего новообращенные грохнулись на колени, отвесив земной поклон и замерев в нем.
