– Трухляв и выпотрошен, как столетний пень.
– Это понятно, он же Вечный. – Люся весь день провела в одиночестве, ей не терпелось поболтать. – А если не внешне, а как… мужчина?
А ведь он для нее по-настоящему вечен. Родилась – был, сейчас тоже живет, причем неплохо, и, по слухам, вообще не умрет, никогда, в отличие от нее самой. Попробуй, разубеди такую. Даже пытаться не буду, неблагодарное это дело.
Я сделал вид, что сплю. Наивный. Неужели жизнь ничему не научила? Женщина хочет поговорить. Мир рухнет, но она своего добьется.
– Ты же вот самец. Должен понять другого самца, хоть и человека. Как думаешь, я для него лучше прочих или хуже? Ты же видел других.
Не смог не буркнуть в ответ:
– Ему все равно, лишь бы была молодой и глупой.
– Нельзя так говорить о Вечном!
– Мне можно, я животное.
Люсина ладонь мягко накрыла мою оказавшуюся в ее досягаемости голень:
– Обиделся, что ли? Не надо. – Нежный голос ласкал, моя голень ощутила поглаживание. – Что делать, если так получилось. Ты ровз, мы люди.
Как с котиком разговаривает. Расцарапать бы глупёхе физиономию, чтобы думала, что говорит. И что делает.
Тогда точно примут за животное, факты – вещь упрямая. Впрочем, Люся фактами не интересовалась, ей достаточно слов. Взрослые или те, кому она верит, сказали – значит, так оно и есть, и никак иначе. Спорить – только время терять.
– Знаешь, не будь ты ровзом, никогда не рассказала бы. Однажды… – Люся умолкла на миг и придвинулась ко мне сзади, расположившись валетиком. Согнутые коленки уперлись в мой копчик. Горячее дыхание в самый низ подогнутых ног обратило кровь в пар и погнало по взрывающимся сосудам. – Однажды один мальчик погладил мне ножки. Вот так.
Чужая ладонь поползла по оголенному проводу ступни, через щиколотку к напрягшимся пальцам.
Тишина, темнота и прохладная рука на голой ноге – коктейль адский. Волоски встали дыбом. Выпаренный кровоток остановился и, кажется, запустился в обратную сторону.
– Он просто гладил, – ядовитой паутиной оплетал мысли бархатный голосок. – Ничего больше. А я таяла и не хотела, чтобы это кончалось.
Шелковые прикосновения ладони несли такой заряд энергии, что выжигали нервные окончания, распыляли в молекулы. А всего-то – чьи-то пальцы… во тьме непроглядной… поглаживающие… трогающие… ласкающие…
А я-то не понимал Тому.
В одном из Тарантиновских фильмов герои спорят: массаж ног – секс ли это? Теперь у меня появился ответ. Тело застыло тягучей желеобразной субстанцией. Сонно попрощавшись, вареное сознание отправилось почивать. Жила и жгла жадным желанием лишь жажда подгонять осторожно движущуюся руку, приглашая продолжать потрясающее путешествие.
Касаясь бережно и почти невесомо, Люся провела пальчиками от колена до ступни, от пятки через икры опять до колен и дальше вверх по вздыбившемуся волосками бедру.
– Погладить ножки… – голос был старательно равнодушный, – это же не будет зверолюбием?
Вот и ее волнует тот же вопрос. Только сформулирован по-иному.
Глаза Люси были далеки, но чувствовались отлично. Как два Архимедова огня, сошедшиеся фокусами на моей триреме. Два световых меча джедая, ударившие в одну точку.
– Думаю, нет, – прохрипел я.
И никто не убедит меня в обратном. Я не зверь, она тоже. Данный термин в нашем отношении – полная чушь.
Глаза сами собой закрылись. Я упал в ощущения. Теплое живое сумасшествие потекло по венам в низ живота.
Соседка вдруг развернулась на пятой точке головой вдаль от меня, и мне на предплечье легли гладенькие ножки. Донесся голос:
– Теперь ты.
Пальчики игриво пошевелились. Оставаясь на боку, спиной к провокаторше, я высвободил прижатую руку и, перекинув сверху, как бы обнял обе ножки подмышкой. Маленькие ступни удобно легли в ладони, я принялся их бережно массировать.
Черт. Черт-черт-черт. Минуту назад мне был дан ответ на вопрос, чем является массаж ног.
– Даже не повернешься? – уязвленно скривилась Люся.
Ее ладошка «в качестве наказания» шлепнула меня по ягодице. Если это наказание, то все люди братья, а на земле – царство божие.
– Не нравится? – нервно-испуганно отреагировал я, касанием моей ягодицы взбудораженный не менее, чем ножками в руках, имеющих столь близкое невероятное продолжение.
Оборачиваться никак нельзя. Категорически.
– Не в том дело. Ты отвернулся, значит не нравится тебе. Что именно тебе не нравится?
– Что нам все же припишут упомянутый тобой грех.
– За что? Повернись же, когда с тобой разговаривают!
– Если повернусь, точно припишут. Как думаешь, нас видно в такой темноте?
– Нас? Откуда?
– Окошки сверху – для подглядывания.
– Кому взбредет в голову следить за на… – Тихий голос испуганно смолк на полуслове, девичьи мышцы одеревенели, кожа словно покрылась инеем. Охнув, Люся вбилась в противоположную стенку.
Долгое время мы молчали. Соседка, которой было не до сна, скорее всего, прикидывала, видно ли что-то, если глаза привыкнут, или нет. Меня волновали и другие материи, хотя о близости чувственной девушки теперь тоже не забывалось.
– Можно вопрос? – Учитывая темноту, я рискнул полуобернуться.
– Сначала ответь на мой.
– На который? Ты ими сыпала, как песком с грузовика-самосвала.
Люся проигнорировала непонятное.
– Понравлюсь ли я Великому Фристу.
В таком виде она свои мысли еще не формулировала, но я ответил:
– Однозначно да.
– А что сделать, чтобы понравиться очень?
– Это второй вопрос, а сейчас моя очередь. Расскажи о прошлом вашего племени. Знаешь слово Апокалипсис?
Вопрос вызвал скуку.
– Слышала от хранителей, они всегда говорят очень заумно и непонятно. Кажется, этим словом обозначается то, что происходит в большом мире.
– А что происходило у вас?
– Не только у нас. У всей земли общая история. Однажды что-то случилось, и в наш мир пришло много ровзов. Или приходили постепенно, а отсылать обратно их не умели. Или не желали. Были ровзы-воины и высшие ровзы. Высшие придумали много невиданного оружия, подчиняли племена, воевали все против всех на полное истребление. Участь порабощенных местных, кто сумел выжить, была незавидна. Женщины стали вещами, мужчины становились женщинами. Заповедь Святого Фриста «возлюбите друг друга» исковеркали. Воцарился в мире враг рода человеческого. Людей стали уничтожать, отдав землю бесам на поругание, оставшиеся превратились в бесправных рабов. К выжившим являлись лжепророки, они призывали смириться и признать безбожную власть. Тогда хранители истинного завета ушли в непроходимые горы и создали этот каменный город. Святой Фрист заповедовал соблюдать законы и поклялся, что никогда не оставит нас. И вот поколение за поколением мы живем под его божественной защитой.
