– Если бы помнить, где это… – Я ударил себя по лбу: – Ты знаешь?
– Конечно. Стая не раз там ночевала, когда не успевала добраться до дома.
– Веди.
Мы полезли в гору.
Скользкие покатые камни старались сбросить отвыкшие от прямохождения ноги. Тела стремились опуститься на четвереньки. Спасали котомки с квази-репой. Они спадали с опускавшихся спин, позвоночники вновь выпрямлялись. Юлиан помогал нам обоим, подтаскивая вверх или поддерживая снизу. Он зарабатывал билет в рай.
– Почему стая не оставалась в этой ближней пещере? – недоуменно вздернулись бровки Томы, не понимавшей того, что мне, например, объяснять не требовалось. – Это же ближе к любой еде в округе. Не нужно каждый раз переться к вершине, а потом столько времени спускаться обратно.
– Ближе не только к еде, но и к врагам, – ввернул я очевидное.
– Внутри не так просторно, – дополнил Юлиан. – Легко взять в кольцо. И с водой проблемы.
Бескомпромиссная мужская логика насмерть задавила витиевато-мечтательную женскую, что металась между «выжить любой ценой» и «на фига такие сложности». Тома умолкла.
До нужного места мы добрались к вечеру. Половина запасов был съедена по дороге, остатки переложили в одну державшуюся котомку, остальные расползлись от дождя и нагрузки. Дождь не прекращался.
Обтекающий каплями и струйками Юлиан раскидал утрамбованные в камень коряги.
– Здесь. Только осторожно, там отвесно на два роста вниз.
– Помню. – Я заглянул в узкую дыру.
Он меряет ростами. Нужно обучить метрической системе, чтобы, как все местные, в метрах и килограммах. Абсурд какой-то. Целый мир абсурда. Может, мне все снится? Другого объяснения не вижу.
Я привычно ущипнул себя. Больно.
– Что с тобой? – удивился Юлиан непонятному поступку.
– Не надейся, – усмехнулась Тома.
– Лезь вперед, – сказал я парню, не ввязываясь в ненужные разговоры, – подстрахуешь.
Он не возражал. Грязноватый палец с обгрызенным когтем показал на раздвинутые коряги:
– Не забудьте за собой лаз прикрыть. Если стая увидит, то все поймет.
– А не лучше ли для нас, если стая столкнется с рыкцарями? – предположила Тома.
– Мы окажемся между, – напомнил я.
– А мы спрячемся, – с наивностью упрямого ребенка заявила Тома.
Я мысленно закатил глаза.
Юлиан распер ноги в стенки, он скользнул вниз, через миг раздался гулкий стук ступней о камень и всплеск разлетевшихся брызг. Видимо, за время дождя сверху натекла немалая лужа.
– Все в порядке, здесь никого, – негромко донеслось снизу. – Давайте, жду.
Второй отправилась Тома. Поддержав за руку, я помог ей влезть в отверстие. С ее макушки ручьи лились по темным прядям на грудь, плечи, руки, ноги и далее в лицо ждавшего внизу Юлиана. Тот отплевывался, но стоял. Что-то в нем есть, однако. То ли хорошее, то ли плохое, которое притворяется хорошим.
Дождавшись, когда внизу Тому подхватили крепкие руки, я скинул вниз котомку, затем стянул коряги на лаз, нырнул в него и в меру сил заделал над собой отверстие. Юлиан помог мне безопасно приземлиться.
Глаза ничего не видели, закрытый лаз оставил свет снаружи.
– Держитесь друг за друга, – взял на себя командование наш человеко-зверь.
Внюхиваясь, он двинулся вперед, ведя Тому, а она тянула за собой меня. Мы шли молча, осторожно, надолго замирая после каждого случайного шороха. Глаза постепенно привыкли к рассеянному свету, различая хотя бы очертания друг друга и того, куда идем.
Чем ближе к главному залу, тем становилось светлее.
Юлиан вскинул ладонь, привлекая внимание, указал вперед и вниз, потом прижал палец к губам. Через несколько неслышных шагов мы замерли на краю большого камня. С него открывался вид на выход из главного зала. Словно в ложе в театре. Если не выдадим себя звуком, то нашу засаду во тьме под сводом ни за что не обнаружить.
Прижавшись боками, мы опустились на колени и локти, чтобы удобнее было глядеть вниз.
Когда вели учениц, я насчитал девятнадцать рыкцарей. Еще сколько-то ждало в пещере. Значит, всего их – от двух десятков до пугающей бесконечности. И как только поместились? Пещера не предполагала такого количества постояльцев.
В главном зале стоял гул голосов, но ничего конкретного к нам не пробивалось. Говорили многие, одновременно, негромко. Голоса учениц не слышны. Не увели ли их куда-то, пока мы делали круг ко второму входу и пробирались внутрь?
В ночь? В дождь? В горах, где кроме пещеры человолков – никакого жилья в округе?
А если снова выгнали стаю из логова и отправились туда?
Ответы даст только терпение. Поняв, что мы здесь надолго, Юлиан достал и разломал на несколько частей один корнеплод, все взяли по кусочку. Едва захрумкав, челюсти застыли: в проходе появился рыкцарь. Пройдя под нашим камнем-балконом, он присел у противоположной стены и долго кряхтел.
Гад, весь аппетит испортил. Когда повеселевший разбойник вернулся к своим, я через силу проглотил кусок.
Вот, значит, для чего используют это помещение.
В течение некоторого времени трое выходили сюда помочиться в угол. Делать это вне пещеры им мешали непрекращавшийся ливень или обычная лень, не знаю. Мы ждали. Чего-то. Кто умеет ждать, дожидается. И дождались. Разбойники вывели одну из учениц.
Тома толкнула меня в бок и одними губами сказала: «Варвара!»
Я тоже узнал и, вспоминая наше похищение Борзым энд Ко, стал ждать неприятностей. Но нет, здесь все было спокойно, достойно, никто ни на что не покушался. Рыкцари относились к пленницам с уважением. Страж остался в проходе, Варвара прошла вглубь.
Я наблюдал за стражем.
Типичный местный бандит с большой дороги. Кожаные сапоги. Кожано-меховые доспехи с вкраплениями медных блях поверх рубахи и юбки. Бронзовый меч в руке, которым он поигрывал, со свистом рубя воздух. Гнука не было – наверное, тот был оставлен в зале, бесполезный среди каменюк в тесных проходах. Но гнук должен быть, это атрибут рыкцаря, столь же необходимый для выживания, как доспехи и шлем у царисского воинства, женский пол у пришельцев и умение вовремя заплакать у самих женщин.
– Скоро? – поторопил конвоир.
– Сейчас.
Как все пленницы, Варвара была без лат, только в штанах и рубашке. На ногах легкие мокасины. В школе мы ходили без обуви. Или рыкцари сжалились, или в школе до захвата ввели зимнюю форму.
Что школа захвачена – факт. Внутри никто не смог бы взять всех разом, включая распорядителя. Он не покидал школьных пределов без исключительной надобности.
Или исключительная надобность произошла?
