– Куда? – спросила меня Тома, шлепая рядом по мокрым камням и косясь на стрелявшую глазками старательно вышагивавшую спутницу.
Дождь не утихал. Он вроде бы помогал нам, уменьшая и без того плохую в ночи видимость, но одновременно снижал скорость передвижения.
– Подальше, – логично ответил я Томе.
Ворох вещей прикрывал меня спереди. Это намного лучше, чем ничего. Я требовательно зыркнул на Юлиана, чтобы делал также.
– Но куда подальше? – не унималась Тома.
– Вверх.
– Там человолки!
– Снизу рыкцари. Искать будут именно внизу и рядом, не успеем даже спуститься.
Ушки спасенной ученицы напоминали локаторы в поиске, улавливая каждое слово, а так и не пришедшие в себя ошарашенные глазки блестели и бегали по сторонам, как у солдата в самоволке. Щеки горели краской даже в темноте. Дождь в лицо, промокшая насквозь одежда и невероятные спутники не смущали. Это было первое в жизни Приключение!
А взгляд дяди Люсика не выражал недоумения по поводу нашего внешнего вида. Жизнь разнообразна в своих проявлениях. Все бывает, и его жизнь тому лучший пример.
– Надеюсь, юноша, ты знаешь, что делаешь, – сдержанно возвестил он, следуя за мной.
– Спасаю наши жизни, – сказал я. – И спасу.
Пещеру человолков я обходил по широкой дуге. Даже если дозорный учует, тревогу поднимать не станет: небольшой отряд вооруженных людей проходит мимо, ничего страшного. Ведь мимо.
Погоня действительно не пошла в нашу сторону, перекликивание и огни факелов исчезли внизу и по бокам. Я рискнул ненадолго остановиться.
– Надевай. – Сунув Юлиану одну юбку, я быстро влез во вторую.
– Зачем? – Его инстинкт выживания сопротивлялся самому понятию «одежда». – Будет мешать. Надену потом.
Я склонился к его уху:
– Делай, что говорю. Всегда. Ну, если хочешь улететь с нами… даже просто быть с нами.
Юлиан, в котором сразу победил другой инстинкт, впорхнул в одежду, как синица в скворечник.
– Теперь ходить только прикрывшись, – вдогонку шепнул я. – По нужде – уходя из видимости или исключительно с мужчинами.
– Хорошо. А можно спросить почему?
Я закатил глаза.
– Тома, подойди на минутку. Объясни товарищу…
Остальное было передано на ухо.
По дороге Тома долго переговаривалась с нашим спутником, горячась и что-то втолковывая. Когда, наконец, донесся вздох облегчения, я снова позвал ее.
– Чуть не забыл. – Говорить приходилось тихо, на пределе слышимости, но мы привыкли к такому, после бесед в пещере Тома понимала меня с полуслова и даже с полузвука. – Предстоят объяснения с остальными. Намекни Юлиану, чтобы не вякал поперк батьки, не болтал лишнего и ничему не удивлялся. Пусть, как в сериалах, память потеряет. Когда что-то спросят, он должен глупо скалиться и кивать на нас: мол, все вопросы к ним.
Начинало светать. Несколько человек с факелами, не найдя никого внизу, полезли вверх, прямо на пещеру человолков. Мы как раз добрались до запасного выхода из пещеры, где размещалась стая.
– Сюда, – скомандовал я.
– Уверен? – недоуменно застыла Тома.
Юлиан смотрел на меня как на сумасшедшего самоубийцу.
– Под горловиной есть пещера, – объяснил я свое решение. – Из нее к пропасти с узким карнизом ведет перекрываемый камнем лаз. В одиночку можно держать оборону в обе стороны, если кто-то полезет, но кому придет в голову сюда лезть?
– А если придет?
– Больше нам идти некуда. – Мои разведенные в беспомощности руки сказали больше, чем слова. – Если только в долину через гору…
– В долину не надо. – Тома передернула плечами. – Давайте уже спускаться, что ли.
Первым опять послали Юлиана, с ним были отправлены вещи и оружие. Потом в лаз опустилась девочка, растопырив руки и ноги и легко перебирая ими. Мокрый обтекающий камень держал плохо. Приходилась прилагать больше усилий. Нет, не так. Не больше, а все, что имелись.
Третьей влезла Тома, стыдливо опустив глаза. Ей пришлось задрать рубаху, чтобы распереться в горловине ногами. То же самое пришлось сделать дяде Люсику со своей степенной псевдо-шотландской юбкой по колено. Псевдо – так как расцветка не соответствовала. В отношении кроя не знаю, в этом деле я полный профан.
– Этому… человеку, – папринций осторожно указал вниз, – можно доверять?
– Как мне, – заверил я.
– Он тоже с причала?
– Не знаю.
– Вот как? – Дядя Люсик на секунду задумался.
Я с нетерпением махнул рукой вниз:
– Давайте. Надо.
– Надо так надо. Давно не совершал ничего подобного. С другой стороны, это не безрассудство, ведь ничего не делающий всегда рискует больше, – покачал он головой, садясь на край казавшегося бездонным провала и свешивая туда ноги.
Глава 5
Первым делом мы распределили трофеи. Один комплект из сапог, юбки, рубашки и кожано-меховой защитной амуниции достался мне, а также гнук со стрелами и меч. Сапоги болтались, рубаха оказалась заправленной настолько глубоко, что выглядела нижней юбкой. Немаленький лоскут верхней юбки пришлось учиться одевать правильно. Помог дядя Люсик.
– Запахивайся спереди двумя ровными сторонами, складки должны быть сзади. Затяни вставленную тесьму. Вот так.
Юлиан, глядя на меня, справился со своей юбкой. Ни оружия, ни другой одежды ему не перепало. Зачем? Навыков нет, лишнее только мешать будет.
Помимо рубахи Тома обзавелась сапогами. То и другое, как и у меня, не по размеру, но, опять же, это лучше, чем ничего. Поверх она надела защитно-ременную сбрую второго рыкцаря.
Дядя Люсик взял второй меч, Тома и ученица – ножи. С неимоверным удовольствием Тома разрезала на части вынутый из распавшейся котомки предпоследний корнеплод. Прожевывая, все расселись вдоль, так сказать, стен: середину небольшого пещерного зала занимала лужа глубиной по щиколотку. Лужа медленно, но неумолимо увеличивалась. Останки Гиббона, которые я думал здесь увидеть, Юлиан скинул в расщелину сразу, как спустился.
Настало время обмена информацией. Дядя Люсик положил руку на плечо девочки:
– Знакомьтесь: царевна Кристина Есенина, четырнадцать зим, средняя дочь цариссы Есении. Старшая уже окончила школу, младшая пока не доросла.
При слове «школа» он погрустнел.
– Моя мама – царисса рудничных шахт, – в обязательном порядке уведомила девочка.
– Меня вы знаете: просто дядя Люсик, еще – папринций по титулу и больше не распорядитель по профессии.
Его взгляд проскочил через меня, с намеком упершись в Тому. В присутствии посторонней я и он были не знакомы. В школе я был девочкой, здесь предстал в образе крепкого парня, высокого и мускулистого.
