– Не поняла.
Я пояснил свою незатейливую мысль:
– Кашу будем есть без тебя.
– Шлемов нет у многих, они свои выбросили! – возмутилась Антонина. – Они тоже не должны есть!
– Бросить шлемы был приказ – для тех, у кого не осталось сил двигаться в них. Если ты свой шлем сохранила, это тебе в плюс. Ты сильная и ответственная. Это здорово. А твой шлем теперь нужен для общего дела.
Под множеством обращенных на нее взоров Антонина смирилась. Гордо задрав нос, она кинула мне шлем, словно пожаловала милостыню нищеброду.
Воду поставили на принесенные камни. Собранная сухая трава вспыхнула от искры кремня, занялись веточки, постепенно разгорались более солидные дрова, за неимением топоров нарубленные мечами. Я сидел на корточках, вороша поленья. Ко мне подсела Варвара:
– Нужно посмотреть твою рану.
– Ты уже посмотрела, когда восхищалась моей звериной походкой.
– Тогда я рану только заметила. Нужно посмотреть внимательно, вдруг что-то серьезное?
– На серьезном я бы не сидел.
– А если загноится? Необходимо прижечь или присыпать травами.
– Разбираешься в травах?
– Я разбираюсь в людях, и у меня есть человек, который разбирается во врачевании.
Мимо как раз проходила Амалия.
– Посмотри, пожалуйста, – попросил я Амалию, приподняв юбку на одной ягодице. – Это не серьезно?
Она бросила мимолетный взгляд.
– Заживет.
– Спасибо.
Когда я обернулся, Варвара стояла уже в трех метрах от меня, обращаясь ко всем:
– Пока закипает, предлагаю сыграть в игру, она из толпы делает команду.
Тимбилдинг – под таким названием я знал подобные игры. Девочки заинтересовались.
– Становимся вокруг костра в два круга, один внутри другого, – распорядилась Варвара. – Поровну, восемь и восемь. Один круг лицом к другому, попарно, как бы лучиками солнца.
Началось броуновское движение внутри одной отдельно взятой полянки. Меня Варвара поместила во внешний круг, сама встала рядом справа.
– Расположились? Теперь киваем той, которая оказалась напротив вас в другом круге. Один кивок означает согласие на рукопожатие, то есть если обе кивнули по одному разу – насколько возможно дружески пожмите друг другу руки.
– С нами Чапа, – вмешалась оказавшаяся во внутреннем круге Амалия, на лбу которой, как и у всех, горел вопрос: что же будет дальше? – А ты говоришь только в женском роде.
– Прости, Чапа, привычка, – отмахнулась Варвара и невозмутимо продолжила. – Итак, один кивок – пожатие руки. Два кивка – обнимание за плечи, можно с чуть отстраненным легким прижатием. И, наконец, три – тесные объятия, можно с дружескими поцелуями, если человек попался хороший. Когда количество кивков у встретившейся пары разное, считается меньший результат. Все понятно?
– Значит, если хочешь обняться, а тебе жмут руку… – протянул кто-то сзади.
– Жмешь в ответ и не рыпаешься, – отрезала Варвара. – Правило должно соблюдаться четко, закон всегда на стороне более скромного в запросах. Итак, киваем.
Во внутреннем круге передо мной стояла Кристина. Она так быстро откивала три раза, что мне пришлось сделать так же.
– Теперь выполняем то, что накивали, – объявила ведущая.
Мы с Кристиной шагнули друг к другу, обнялись и вместе со всеми расцепились, сделав по шагу назад. Порозовевшая Кристина благодарно улыбнулась.
– Не болит? – я указал взглядом на ногу.
– Теперь – совсем не болит, – лукаво сощурилась она, будто между нами завелась очередная тайна.
Варвара огласила:
– Внешний круг – переход на одного человека влево, внутренний остается на месте, и повторяем предыдущее упражнение!
Передо мной оказалась Майя. Она расплылась в такой непосредственной детской радости, что кивнуть меньше трех раз казалось кощунством. Мы тоже тесно обнялись, как старые друзья и соратники.
Игра мне понравилась.
По мере продвижения я оглядывался краем глаза на остальных, и так же делали все ученицы. До рукопожатия никто не снизошел, все обнимались: либо за плечи, либо по-настоящему.
– Переход!
Вот и Клара. Стеснительная, вечно краснеющая. Я упростил ей выбор: кивнул три раза и замер. Ее ресницы испуганно хлопнули, и она ответила мне тем же. Мои руки раскрылись. Клара робко подняла свои. По шагу навстречу, конфузливое соприкосновение – и мы неожиданно жарко обнялись, прижавшись щеками. Кларе пришлось встать на цыпочки. Ее щека была сухой и раскаленной, как песок на пляже.
– Видишь, я не кусаюсь, – шепнул я в близкое ушко, решив то ли подбодрить, то ли успокоить, то ли пошутить.
– Не факт. – Кларино лицо осталось серьезным. – Это слова, а словам верить нельзя.
– Правильно, – согласился я и легонько цапнул зубами за мочку.
Опешившая царевна отпрянула.
– Переход!
Секунда – и передо мной новое лицо. Ученица по имени Феофания испуганно взморгнула, губки приоткрылись. Чуточку низенькая, плотно сбитая, она лучилась жизнелюбием и бездонным доверием к миру. Близко посаженные глаза на широком лице создавали иллюзию полноты, которая сразу терялась при опускании взгляда ниже: коренастое тельце и желало бы растолстеть, да кто ж ему даст. Голод и нагрузки уничтожили былые запасы. Осталась только отрыгнутая обстоятельствами жизнерадостность.
Феофания нервно откинула лезущую в глаза темную прядь. Никогда не сталкивавшаяся со мной столь близко, царевна не знала, что делать. Кажется, она меня боялась. С дружелюбной улыбкой я медленно двинул головой вниз, потом еще… и еще. Не меняя ни выражения лица, ни застывшего в ступоре взгляда, ни даже положения раздвинутых бубликом малиновых губок, Феофания почти бездумно поддержала мой выбор. Затем – шаг вперед, словно на эшафот. Руки и тела переплелись на несколько горячих мгновений. Слишком горячих. С той же силой, что страшилась, теперь царевна вознеслась над собственным страхом. Отрываться не хотелось ни ей, ни мне. Но пришлось.
– Переход!
Александра. Ее роскошные золотые водопады заставили сердце сжаться в память о Зарине. Царевна уловила что-то в моем взгляде – некое страдание, спрятанную боль. Сделав три быстрых кивка, она, не дожидаясь ответа, сочувственно прильнула. Я прижал к себе чудесную светлую головку. Сердце дрогнуло. Отступая, пришлось отвернуться из страха увидеть не то лицо, что стояло перед глазами.
Следующий шаг в сторону привел меня к Любаве – еще одной серой мышке нашего отряда. Вместе с Феофанией они могли бы составить пару близнецов. С одинаково круглыми лицами, одной надежно-крепкой приземистой формации, компанейские неконфликтные хохотушки легко различались с первого взгляда: Феофанию природа одарила пышными темными волосами, ниспадавшими до ключицы, Любаву – не менее пышной и яркой белизной, подстриженной точно так же. Обе периодически закидывали непослушные локоны за любопытно торчавшие уши.
