Ее руки и рот работали как конвейер. Производительность поражала.
– Да, это неприлично, – с серьезнейшей миной поддакнула Майя, но в глазах скакали рыжие клоуны. – Вот обнаженными – совсем другое дело.
Клара, избегавшая моего взгляда, что говорило о невозможности для царевны забыть ночные приключения, потянула мысль дальше, не размениваясь на шуточки:
– Одежда спасает от холода и защищает кожу. И, главное, одежда делает человека человеком. Ты же не зверь!
– А иногда хочется, – очень серьезно вздохнула Ярослава. – Кожа отдыхает, мышцы радуются. Теперь я понимаю малышей, когда они отказываются одеваться.
– Можешь ходить так и дальше, – пожала плечами Варвара. – Никто не запрещает.
– Как это никто?! Я запрещаю! – категорически объявил я.
Не хватало повторения игр в тимбилдинг или ночного беспредела: одна решит, что ей так удобнее, вторая сдуру поддержит, другим станет стыдно, что они не столь раскрепощенные, как первые, и понеслось…
Варвара разочарованно развела руками: мол, командир, хоть и временный, сказал, надо исполнять. Или сделать вид, что исполняешь. Ярослава с показной обидой отвернулась, как бы возмущенная вмешательством в личную жизнь.
Очень хотелось скомандовать подъем. Я дал еще полминуты – кто знает, когда выдастся поесть в следующий раз.
Добрые дела наказуемы. Девчонки употребили время для новой оральной пакости.
– Варвара, ты все прекрасно объяснила о ненужных мужчине сосках, а что насчет волос внизу? – Антонина с выражением полного меня игнорирования похлопала себя ниже пупка. – Зачем они?
Жевание прекратилось, каждая попыталась самостоятельно ответить на вопрос, но лишь Варвара встретила его во всеоружии:
– Волосы защищают от трения одежды.
– А у первых людей, когда одежду еще не придумали? – не сдалась провокаторша, уминая очередную оранжевую кляксу.
– Они сохраняли запах для представителей другого пола. Через запахи сообщались послания, которые ныне передаются одеждой.
– А возбуждение и желание? – не выдержала Ярослава, – тоже одеждой? Хотя… если я вот так приталю и расстегну рубашку…
Мне пришлось отвернуться.
– Именно, – улыбнулась Варвара. – Теперь не нужно кланяться в пах партнеру, чтоб узнать о его желаниях, они видны издалека.
Пока из одних пальцев Ефросиньи выгрызалась завернутая в кожуру мякоть, другие пошарили в глубине штанов.
– А если не натирает, – вскинулась ее голова, – то можно сбрить?
– Как вам нравится. Ныне это вопрос не здоровья и продолжения рода, а исключительно эстетики. Можете убирать полностью, можете делать прически, рисовать фигуры и узоры.
– Узоры?! – Ладошка Любавы привычно прикрыла рот.
Клара тоже забыла как жевать:
– Какие?!
Варвара пожала плечами, явно собираясь привычно сравнодушничать: «любые» или «какие вам нравятся»…
Нет, ее плутовской взор уперся в меня:
– Чапа, тебе какие нравятся?
У нее подбритая с боков полосочка, услужливо подбросил перегревшийся ночью мозг. Но я не повелся.
– Какие бывают?
– Ах да, ты же никого, кроме нас, не видел…
«Кроме нас». Будто этого мало.
– И кроме человолчиц, – не преминула напомнить Антонина. – Их он видел вообще всех, которые существуют.
В тоне сквозила обида, будто быть второй после животных ей оскорбительно. Глаза горели желанием хоть в чем-то переплюнуть зверей.
– У них просто непроходимые джунгли, – нехотя сообщил я. – Кто видел одну, видел каждую.
Антонина надулась:
– Хочешь сказать, что мы тоже все на одно лицо, если не брились?
Лицо? Ну-ну.
– У вас у всех очень разные и симпатичные… лица.
Антонина заметила заминку и посчитала ее ухмылкой, но возмутиться не успела – вскинутая рука Варвары воззвала к спокойствию.
– Знай, Чапа: бывают сердечки, треугольники, стрелки, солнышки, звезды, буквы… – посыпалось глумливое будоражащее перечисление.
Моя фантазия взбурлила. Кажется, я собирался о чем-то распорядиться. О чем?
– Может, лучше вообще все сбрить начисто? – осведомилась Ефросинья, недовольная своей скудной растительностью.
Память, уймись. Я встряхнул головой.
Варвара переформулировала и с удовольствием перенаправила:
– С твоей мужской точки зрения, Чапа, что лучше: брить или не брить?
Снова общее внимание сосредоточилось на мне.
– Брить или не брить, вот в чем вопрос, – театрально проговорил я трагическим голосом. – Ну и вопросы у вас, девочки.
– Мы тебе не девочки. – Варвара внезапно окрысилась. – Мы царевны, проявившие к затесавшемуся в наши ряды представителю другого пола вполне конкретный интерес и ждущие его удовлетворения. Твое дело – отвечать.
– Иначе – что? – сдерзил я.
Не в то время и не в том мире.
– Вали его! – взвопила Варвара, накидываясь первой.
Все еще мощно декольтированная Ярослава словно ждала чего-то похожего. Антонина, ее вечная оппонентка, в данном случае поддержала без раздумий. Ефросинья тоже проявила усердие, остальные больше суетились, чем что-то предпринимали.
Меня вновь пытались уложить и обездвижить. На руках висли чьи-то тела, ноги обертывались мягкими капканами, не успевавшими схлопнуться настолько сильно, чтобы не быть сброшенными. На освобожденную конечность мгновенно вешались новые претендентки на звание лучших оков. Юбка невыносимо задралась. Чьи-то пальцы шуровали с завязками, чтобы снять ее вовсе.
– Нож! – крикнула Варвара тем, кто сзади.
Зачем?!
– Какой? – высунулось из хаоса покрасневшее лицо Софьи.
– Острый! Для бритья!
Ах, паршивки…
– Да держите же его! – взгромоздившись мне на живот, старалась успокоить мои извивания бывшая преподавательница, снова чувствуя себя на коне. – Крепче! Сейчас мы его побреем и кое-что доделаем из начатого. Помимо прочего у нас есть тройка дозорных, которые охраняли нас во время урока и остались совершенно несведущими даже в базовых знаниях.
Не будет вам урока номер два. Другой урок будет. Рука дотянулась до рукояти торчащего меча Варвары и потянула. Через миг клинок со свистом рассек воздух.
И все кончилось.
– Ты нам угрожаешь? – моргнула отшатнувшаяся Варвара.
Остальных смахнуло с меня, как крошки со стола.
– Защищаюсь. И попробуйте сказать, что это не так.
От злости меня просто трясло, меч подрагивал в руке, от моего взгляда шарахались.
