Антонина помедлила.
– Принимаю. – Ее руки нехотя распахнулись.
Оглянувшись на посмеивавшегося дядю Люсика, я увидел его подталкивающий взгляд.
Мы с царевной Меланьиной обнялись. Сначала – напряженно, с искрами и разрядами, затем спокойнее. Закончился поединок настоящим братанием – Антонина прижала меня к себе как родного, позабыв, что только что собиралась стереть с лица земли. Затем большая поникшая фигура поплелась к своему домику, а мы с папринцием вновь присели под дерево. Отдышавшись, я вернулся к злободневному:
– Какие у нас ближайшие планы? Вы с Томой их обсуждали?
– При Юлиане старались лишнего не говорить. Хоть и свой, но прост как валенок, ляпнет где-нибудь что-нибудь. Тома с ним долго билась, объясняя, что можно говорить и делать, а что нельзя. Он теленок здоровый, почти как бык, но по развитию – дитя. Учеба вышла долгой и трудной. Поражаюсь Томиному терпению.
– Она в него влюблена? – прямо спросил я.
– Увы.
– Увы да или увы нет?
– Еще как. – Дядя Люсик опустил взгляд.
– Я имею в виду другое. У них это серьезно?
– В вашем возрасте всегда все очень серьезно.
Я не выдержал:
– Ответьте же на вопрос. Мне интересно именно ваше мнение – человека, который пожил.
– Мое мнение никакой роли не играет, лучше оставить его при себе. Не хочу, чтобы потом говорили: вот, запрещал, или – вот, одобрял, а они…
– Больно же вас жизнь побила.
– Всяко бывало. Но не надо заниматься хохмологией.
– Чем?
– Строить догадки.
– При чем здесь хохма? – не понял я.
– До того, как стать шуткой, слово хохма долгое время означало мудрость, как, собственно, и переводится с древнего языка.
– Тогда, как человек мудрый, скажите свое мнение, как считаете лично для себя: Тома и Юлиан – пара?
– Ты удивишься, но для выживания вида природа заложила в нас любопытную особенность, которая никак не связана с моралью: парой могут стать два абсолютно любых разнополых индивидуума. Ни ум, ни возраст, ни внешность роли не играют. Только способность к воспроизведению. С этой точки зрения Тома с Юлианом вполне нормальная пара. Я не слишком тебя огорчил?
Мои брови сначала взлетели, затем сдвинулись в еще большем недоумении:
– Вы думаете, я… ревную?!
– С моей точки зрения пожившего человека ты будущим запросам Томы соответствуешь больше, но ее нынешние запросы, к сожалению, сошлись на Юлиане. Новое всегда привлекает больше, чем привычное, оно кажется лучше, не являясь им в действительности. Осознание приходит лишь с возрастом.
– Понятно, сейчас вы меня успокаиваете. А если я скажу, что Тома – моя близкая родственница и никак не может быть объектом грез?
Удивил так удивил.
– Сестра?
– Двоюродная. Но теперь как родная.
– То-то я думаю, вы какая-то странная пара.
– В том и дело, что мы не пара.
Казалось, у дяди Люсика горб с души свалился – спина выпрямилась, лицо помолодело, скорбный взгляд обрел толику оптимизма:
– Тогда все отлично. Если история с вашим невесторством затянется, вы сможете вместе решать любые вопросы и не подеретесь. У нас появился реальный шанс однажды выбраться из этой катавасии.
– А вы не верили?
– Как не вполне заслуженно считая себя умным – не очень. Если план сложен настолько, что не просматривается в деталях, его победное окончание возможно только в голове голливудского сценариста.
– А мы победим! Нас много, у нас общая цель. Возможности найдутся. – Тут я вспомнил и задал давно мучивший вопрос: – А что с воздушным шаром?
– Остался в тайнике под сгоревшей школой. Теперь на долгое время вне досягаемости.
– Я все думал: что было движущей силой до появления газовых горелок? Как поднять в воздух такую махину?
– Братья Монгольфье и их последователи жгли мокрую солому и шерсть.
– Почему мокрую?! – изумился я.
– Они предполагали, что вода, когда превращается в пар, вместе с теплом толкает шар вверх.
– Действительно толкает?
– Не знаю. Я рассчитывал на сжигание раздобытого по случаю запаса нефти. – Дядя Люсик совсем по-детски развел руками. – Я не физик, нужны эксперименты. Может быть, оболочка получится настолько тяжелой, что не оторвется от земли. О грузе я даже не говорю. Для экспериментов нужны помощники.
– Теперь они есть.
– Теперь. А в то время я делал, что мог, не зная, пригодится ли. И неизвестно, уцелел ли шар после пожара. Знаю только, что подземный ход к тайнику не тронут – когда нас уводили, я обратил внимание.
– Нужно туда попасть.
– Сначала – в сестырь, – отсек папринций.
Правильно, без Шурика остальное теряло смысл.
– А как нам попасть в сестырь?
– Нам никак, а тебе, как невестору, легко. Нужно благословение сестричества, и доставят за казенный счет. Определимся с очередностью действий. Первое – это помолвка. Ничего, что с сестрой? Не боишься?
– Чего? – хмыкнул я. – Божьего гнева? Повторения ветхозаветной истории наоборот? Мне на местные правила плевать, у меня своя вера, свои принципы. Алла-лжесвидетельница, не приму ее и не прощу, не станет мне указывать, что делать и чего бояться.
– Похвально. Но если придется целоваться?
– Сделаем, комар носа не подточит. Главное – результат. Чтобы выжить мы через столькое прошли… Для возвращения домой потерпим еще немного.
Дядя Люсик тактично не стал выяснять, что в моем понимании означает слово «столькое».
Мы помолчали немного, глядя на звездное небо, вдруг ярко прочерченное метеором.
– Успел загадать? – Папринций проводил взглядом павшую звезду.
– У меня давно загадано. А в приметы я не верю.
– Так держать.
Небо вернуло мысли к главной теме – возвращения.
– Тома рассказала о возможном портале в долине?
– И о письменах, в которых может найтись что-то важное. И о пещере, которая ведет неизвестно куда. Это будут запасные варианты на случай неудачи с главным – воспользоваться порталом, которым мы прибыли.
– А про фазы луны Тома рассказала?
– Будем исходить именно из догадки, что после полнолуния причал работает в обратную сторону. Возможно, нам даже шар не понадобится, никому же не приходило в голову экспериментировать, гуляя по причалу в разные дни лунного месяца. Вряд ли вообще кто-то гулял. А если гулял… не отправился ли уже назад? Потому и слухов не осталось.
