– Пока пустует, но Верховная царица этим занимается. А насчет новогодней забавы…
– Что?! – Ася даже наклонилась вперед.
– Ее отменят. Говорю пока неофициально, но со дня на день гонцы доставят письменные уведомления.
– И как же теперь?
– Жить по-прежнему и ждать распоряжений из крепости. Для нас ничего не меняется. Земля остается землей, люди – людьми. – Сестрисса повернулась к Томе. – А ты, юная цариссита… Послушай притчу. Зависнув над пропастью, один сомневавшийся человек взмолился: «Алла-всесвидетельница, спаси! Я стану примерным, не буду грешить!» Всевидящая Алла, да простит Она нас и примет, ответила ему: «Ты не сдержишь слова, поскольку не веришь до конца». «Сдержу!» – упорствовал зависший между жизнью и смертью человек. «Нет. Не ты первый, не ты последний обращаешься для спасения не души, а только жизни». Но человек умолял: «Даю слово!» «Хорошо, – сказала Милосердная. – Прыгай». «Но я же разобьюсь!» – вскричал человек.
Устинья умолкла. Не дождавшись продолжения, Тома поняла подоплеку и опустила глаза:
– Я постараюсь никогда не сомневаться.
– Выкинь из лексикона слово «постараюсь»! – Из-под красного капюшона повеяло холодом. – Ты заранее разрешаешь себе отступление. Только вперед.
– Буду только вперед! Алле хвала!
Сестрисса смилостивилась, ее острое лицо, обращенное к остальным, смягчилось:
– Всех вам благ и внимания Аллы-дарительницы, да простит Она нас и примет. Ждем вскорости у себя.
– До встречи в храме, ваше преосвященство! – отозвалась Ася вслед разворачивавшим коней священникам.
Красные плащи свернули к северо-западу, унося под покровами так и не раскрытые мной оружейные загадки, а мы направились по поселку к темной свече башни. Из-за заборов нас провожали десятки глаз. К новой хозяйке здесь еще не привыкли. Мало того, что она молода до неприличия, так еще с выпендрежем: зверинец вот завела. И какой. Ни у кого такого нет, не было и, скорее всего, никогда не будет. И невесторы – откуда? В ее-то годы. И из каких таких неведомых краев? Все не как у людей.
Зато не как у всех. Одни качали головами, другие кивали, но все сходились в одном: такой хозяйки у башни еще не было.
Часть четвертая. Пожиратели
Глава 1
Мы не успели пройти и половины поселка. Нарастающий шум настиг нас где-то между гончарными мастерскими и домами шорников, где изготовляли упряжь, сбрую и седла, полуфабрикаты которых виднелись через заборы.
– Сигнальный дым! – донеслось передаваемое по команде с вершины башни. – Пожиратели перешли границу!
Тома остолбенела:
– Что делать?
Маленький караван встал как вкопанный, взгляды метались: куда бежать, какой будет приказ? Вернуться в башню и основательно готовиться к походу или – с корабля на бал, сразу в бой, вперед и с песней?
На правах старшей по званию царисса Ася объявила:
– Едем. Все, кто есть. Сейчас же.
– Вы с нами? А…
– Помолвка – дело десятое. Ты – цариссита Западной границы. Только границы и ничего более. Границу нарушили. Твои действия?
– Защищать! – Тома обернулась к нам с Юлианом: – По коням!
– А как же… – я указал на недоуменно вертевшую головой Пиявку.
– С собой. Нет времени заезжать в башню, каждая минута может стать решающей. Коней хватит?
– На всех и рассчитывали. Для комфортного возвращения в башню. – Ася, к которой обратились, поражала спокойствием и невозмутимостью. Словно у нее каждый день такое. По десять раз. – Только припасов для дальней дороги недостаточно, нужно распорядиться, чтобы подвезли.
Кони вздрогнули под запрыгнувшими телами. Высвободив поводки на всю длину, четырехногую фауну мы с Томой отправили своим ходом. Ася послала гонца в башню. Тома вдруг опомнилась:
– Но теперь некому защищать башню!
– Думай только о том, чтобы на границе не случилось страшного. – Ася скакала с ней бок о бок, признавая равной, что очень тешило Томина самолюбие. – Остальное решаемо.
– А если башню захватят неизвестные – те, которые покушались?
– Пусть. Их время прошло, везде царские войска. Если кто-то захватит башню, то ненадолго.
– И папринций Люсик там остался.
– Вот и присмотрит.
В разговор высоких особ никто не вмешивался, ни царевна, ехавшая след в след за мамой, ни пристроившиеся за Томой мы с Юлианом, оказавшиеся с Марианной в одном ряду, ни царевичи, которые замыкали вновь образованный караван. Остальные занимались безопасностью цариссы и царисситы.
Мы впервые ехали на запад. Дорога (в нашем понимании) здесь отсутствовала, царское шоссе закончилось у башенных ворот. По взгорьям и низменностям петляла натоптанная тропа, но ее, в принципе, хватало, вокруг не было непреодолимых для конницы препятствий, и тропа лишь указывала направление. Мы торопились. Гонка к разговорам не располагала. На всякий случай я внимательно прислушивался, боясь пропустить нечто важное. Юлиан, чтобы не мешать, немного отстал.
Марианна вновь оказалась рядом со мной. По другую сторону неслась оживившаяся Пиявка – надолго ее, конечно, не хватит, но пока пусть побегает. Шарика впереди тоже ни в чем не ограничивали, кроме направления.
– Тревога не могла быть ложной? – громко спросила Тома. – В свое время Деметрия таким способом отвлекла часть войск от защиты башен.
– Ложной? Почему нет? – последовал суровый ответ. – Вот и разберемся. Инна!
По зову цариссы к ней приблизилась войница на красивом гнедом жеребце. Женщина выглядела воинственно: давно сломанный нос – чуть набок, через щеку и глаз проходил красный шрам. Лихая воительница, с богатым прошлым. Или настоящим.
– Возьми троих, разведай, что там впереди, подготовь место для привала.
Инна умчалась. От сердца у меня отлегло – в глупую засаду не попадем. Только в тщательно подготовленную.
Отряд двигался быстро и сосредоточенно. Разговаривать позволяли себе лишь хозяйки, но вскоре и они умолкли. Шарик постепенно выдыхался, морда с высунутым языком уже не светилась радостью. Пиявка шла хорошей рысью, иногда срываясь на галоп. Набедренная повязка на ней пока держалась, что радовало, учитывая, какие взгляды падали отовсюду на человолчицу. А взгляды были одинаковые как от участников колонны, никогда не видавших такого чуда, так и от жителей окрестных деревень, через парочку которых мы промчались насквозь в первые же часы. На полях возились крестьяне, они, оглянувшись на кавалькаду, от изумления роняли инструмент. Дети сходили с ума от восторга. Вслед летело нестройное, но громкое «Алле хвала!» и «Многие зимы цариссите Томе!».
Ася хмуро поглядела на солнце:
– Нужно торопиться.
