– Когда буча начинается, тогда приезжают, а так нет.
Плохо. Я понял ход мыслей, сам тоже перебирал варианты: поднять шум, привлечь внимание хотя бы соседей, а лучше – каких-нибудь местных полицейских или как они тут называются. Похищение детей ни в какие времена не приветствовалось. В моей стране таких беспредельщиков в тюрьмах свои же «опускали» – криминалитет примерял ситуацию на себя, и никто не хотел, чтобы нечто похожее случилось с его детьми. Человек, который воюет с детьми – даже для прожженных моральных уродов не человек. А собаке, как известно, собачья смерть. Или жизнь.
Здесь царили другие порядки, всем на всех было плевать.
Будем думать дальше.
Стражам нас трогать запретили, мы – заложники, и если Немир пойдет на какую-то сделку, мы должны быть отпущены в целости и сохранности. Получалось, что нужно сидеть и не пикать? Если хотим вернуться к Немиру – да. Но у нас с царевной, вообще-то, другая цель.
– Странно, что вы не знаете о таких поселках, – удивились сестры. – Вы с Ваней – убегайцы от дикой империи?
Сказанное прозвучало как утверждение и ответа не требовало. Тем более, что сразу последовало продолжение:
– Всей семьей жили бы сейчас в таком же лагере, и – никакого просвета впереди. Пробиваются считанные единицы, если ремесло нужное или кто умеет что-нибудь этакое, чего другие не умеют. У вас отец кто был?
– Воин, – втиснул я, пока Марианна не брякнула лишнего.
Люба удивилась:
– Почему же он бежал?
– Ранили, – придумал я. – Смертельно. А ваша мама где?
– Пошла с десятиной и не вернулась. – Люба вздохнула, крепче прижав к себе сестренку. – Поэтому отец их так не любит.
– Кого? – не понял я.
– Пап. Толстяк, который ими командовал, – Люба указала глазами на прислушивавшихся стражей, – скорее всего, из пап, а эти – из спасизадов. Извините, но у нас всех убегайцев так называют, потому что вместо борьбы с врагом спасают собственный…
Кубарю надоело наше шушуканье:
– Сказали же: спать!
В наступившей тишине я попробовал на твердость землю под стеной. Кроме как запачкать руки, не удалось ничего, хотя на пальцах от усилий едва не треснули ногти. Дом стоял на целине: проросшая травяными корнями земля копанию руками не поддавалась, для подкопа нужны инструменты или много времени. И много сил. Значит, надо поспать. Тем более, что завтра мне драться с Зимуном.
Никогда бы не подумал, что с подобной мыслью можно уснуть. Можно.
Легкое прикосновение вырвало из забытья.
– А если мне повторить подвиг Варвары? – втек в ухо едва различимый шепот Марианны.
Понимание пришло не сразу. Когда все-таки вползло и ядовито укусило, я вспылил:
– «Подвиг»?!
У царевны на те события имелось собственное мнение, оно соответствовало устоявшимся с детства понятиям:
– Она заигрывала с главарем рыкцарей и убила его, это помогло вам справиться с остальными.
Вот, оказывается, что нам тогда помогло. Версии Дарьиной дочки о вызволении учениц из плена в правдоподобии не откажешь. Одна закавыка: «подвиг» – полная дурь. Заигрывание едва не привело к непоправимой трагедии, последствия коснулись бы всех, просто мы с Томой и Юлианом, к счастью, подоспели вовремя. Но чтобы объяснить тонкости ситуации решившейся на самопожертвование девице, потребовалась бы уйма времени. И нервов. Я ограничился кратким:
– Не вздумай.
– Ты не победишь Зимуна.
– Как знать.
Из-за спины царевны на меня стыдливо глянула Люба. Она что-то шепнула в ухо Марианне, та сразу передала мне:
– Спроси, как быть с естественной нуждой.
– Вам надо, вы и…
– Они мужики, и ты тоже. Тебе сподручнее.
Спорить я не стал, наоборот, порадовался: учится наша иноменталитетная гостья жить в мужском мире.
– А куда тут… если очень хочется? – громко спросил я.
– Очень? – недовольно скривился спрятанный в бороде рот стоявшего на часах… нет, в нашем случае – сидевшего Кубаря. Он ткнул под бок прикорнувшего Мураша: – Нужно вывести.
Мураш с громким хрустом потянулся, почти достав руками до обеих стенок, и кивнул на дверь:
– Пошли. По очереди.
Напросился – делай, и я двинулся первым. При подходе к дверям мне заломили руку за спину, а бок ощутил близость острого клинка:
– Не вздумай бежать, «воин». Здоровье сестер зависит от твоего благоразумия.
Уборной оказалась стоявшая неподалеку от хибары загородка: три стеночки высотой по пояс, криво выставленные буквой П, и загаженная ямка посередине. Четвертая стенка отсутствовала со стороны двери в строение, где нас держали, что говорило о принадлежности туалета. Здесь отгораживались от чужих. Заборов между жилищами в поселке не существовало, поэтому около другого жилья имелись такие же загородочки, либо ничего не было. Один из таких безтуалетных хозяев справлял нужду метрах в сорока от нас. Это был мужчина, одетый в непонятное рванье, выброшенное другими по простой причине, что на одежду оно больше не походило. Он молча отвернулся, закончил дело в траву перед своей лачугой, больше напоминавшей шалаш, и равнодушно скрылся внутри. То, что меня вели с заломленной рукой и угрожали оружием, он рассмотрел прекрасно, но чужая жизнь его не интересовала. Поведение соседа многое сказало мне как о людях, обитавших в поселке.
– Руку не отпустите? – спросил я, становясь над дырой.
– Тебе по-большому?
– Нет.
– Одной хватит.
Невесело придется девочкам.
После меня в недалекий поход отправилась Марианна.
– Потом скажешь, как там. – Люба съежилась и еще сильнее зарылась в сено, когда преграда между ней и мной ушла с Мурашом.
Жалко Любу. Чуть не плачет, но держится. За отца переживает. И за сестренку. Не будь здесь Феньки, неизвестно, на что решилась бы Люба. События повернулись таким боком, что могли толкнуть на самое страшное. И, что обидно, абсолютно бесполезное. Сделав что-то с собой, Люба не нанесла бы противнику никакого вреда. С моей точки зрения, если тебя довели до края, то, шагая в пропасть, захвати с собой виновного в твоих бедах. «Помирать, так с музыкой», гласит народная мудрость. А народная она, потому что подтверждалась на протяжении веков. Не зря же лишение себя жизни считается за тяжкий грех всеми религиями, а подвиги, скажем, Гастелло и Матросова никому не придет в голову записать в указанную категорию. Народная мудрость права, и если помирать, то с музыкой, тогда и жизнь, и смерть обретают смысл.
И, как говорит заречная заповедь, «Не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь, семью и родину». Лайк. Тьфу, аминь. Да будет так.
Фенька тоже не спала в ожидании очереди. Мелкая по сравнению с сестрой, она потерялась под служившей одеялом охапкой травы, тогда как пышной Любе почти весь окрестный силос потребовался только чтобы прикрыть основное.
