Я отметил название одежды, чтобы в будущем не попасть впросак. Итак, детское платье здесь так и называлось: платье.
Немир кратко бросил:
– Хватит болтать. Мыться, и за стол.
Распоряжение «мыться» привело в натопленную русскую баню, ее запах чувствовался еще перед деревней. Фенька радостно умчалась, прихватив какой-то сверток, и уже в дверях начала стягивать грязнющее после приключений платье. Люба спокойно занялась домашними делами. Видимо, моются здесь по раздельности, а не как в старину. В моем мире многие немцы и скандинавы до сих пор блюдут традицию, не признавая в парилке пола и возраста. Здесь было не так. Линия раздела прошла по границе взрослости: вслед за Фенькой унесся Урюпка, Елка стала собираться, а Постник объяснил:
– Я как только растопил, так и помылся сразу.
Возникла пауза, в которой мы с Марианной смущенно переглянулись. Немир внимательно посмотрел на нас:
– Вы точно брат и сестра?
– Разве не заметно? – Я изобразил почти настоящее возмущение. По-моему, получилось вполне даже искренне.
Еще немного такой жизни, и можно идти в актеры.
– Чего ж маетесь? – Люба, накрывавшая на стол, говорила вроде бы равнодушно, но… Но. И это напрягло. – Родичам друг друга стыдиться нечего.
Желая дождаться окончания сценки, Елка замерла в дверях, в глазах искрило озорство, перемешанное с детским любопытством. Кузнец обратился ко мне:
– Ванька, ты как мылся: с детьми или в мужскую смену? Или с сестрой? Вы же с ней, наверное, привыкли вместе, раз уж двойняшки?
В голосе чувствовалось странное волнение.
– Я, конечно, мог бы со всеми детьми… Или с сестрой, как брат… Но хотелось бы… – Слова подыскивались с трудом, зато направление мысли, к которой я вел, Немир уловил раньше, чем они нашлись.
– Правильно, – выдохнул он с облегчением. – Какой-никакой, а в первую очередь ты мужчина.
Мы с ним пошли в баню вдвоем позже, когда остальные, включая царевну, вернулись.
– Вы решили свою проблему? – Я блаженно обтекал потом на средней лавке, глядя на кузнеца снизу – он занял верхнюю, где температура казалась моему организму не просто невыносимой, а испепеляющей.
Немир мотнул головой, что означало «нет». Словесного ответа не последовало. Если на эту тему кузнец говорить не хочет, начнем другую.
– Как у вас становятся правителем?
– В каком смысле?
– Каким способом? Наследованием или через выборы?
– Разве эти понятия можно разделить? Конязь избирается дружиной из наследников прежнего конязя, а если наследника, который заслуживал бы доверия, нет, то из тех, кого рекомендовали высшие папы. – Немир резко поднялся и потянулся за висевшим на стенке веником. – Выбор и наследование – две ноги одной основы, на одной она рухнет, причем придавит всех.
Формулировка мне понравилась, ничего похожего я еще не слышал.
Веник в жилистых руках кузнеца стонал и плакал, облетая листвой при каждой встрече с дубленой кожей. Мне такое садо-мазо было не по нутру, кожа предпочитала просто потеть, а отмываться без ударно-обдирательной процедуры. Я сдвинулся в сторону, чтобы не задевало.
– Говорят, некоторые убегайцы у себя в семьях живут по каким-то другим законам. – В голове всплыл разговор с Любой в лесу, когда я собирался идти на поиски Марианны. – Это правда или враки?
– Люди как только не живут.
На эту тему он тоже говорить не хочет, но отмазаться не получится – количество тем для любопытства в моем запаснике с каждым днем прибывало по три новых на каждую раскрытую.
– Дикая империя – это где? – начал я разведку боем еще в одном направлении.
– В ерунде. С веником справишься или помочь?
– Справлю… ай!
В отношении понятия «париться» кузнец показал, что делать надо «как надо», а не «как мне хотелось». Внезапное «ай!» разносилось еще не раз, и стало не до разговоров.
В раздевалке, куда я вышел еле живым (зато будто бы заново родившимся), меня ждало новое платье – чистое, пахнущее свежее травой, но такое же детско-подростковое, как прежнее. До большего, к сожалению или к счастью, не дорос.
– Зачем? – взгляд кузнеца остановился на праще, которую я наматывал обратно на лодыжку.
– Оберег. От всякой нечисти в человечьем обличье.
Немир хмыкнул, но промолчал.
За ужином семья расселась, разделившись по полу и возрасту. Во главе стола восседал Немир, по правую руку от кузнеца – Постник, за ним Люба и Елка. По левую посадили меня, затем Урюпку и Марианну. Крайней за столом была Фенька, она постоянно срывалась с места, чтобы что-то принести-унести. Иногда ей помогала Елка, начав привлекать и царевну.
Сначала помянули деда Пафнутия и Кудряша. Головы склонились, на несколько секунд воцарилась тишина, после чего дружно застучали ложки. Сегодня мясного не было, обошлись овощным супом, кашей и свежей зеленью с огорода. Хорош же тут декабрь, если все цветет и пахнет.
Из питья на столе стояли морс и вода, желающим также предложили молоко, вероятно – козье, ведь не кобылье же. Впрочем, почему нет? У хорошего хозяина все в дело идет.
Желающих не нашлось.
– Мы теперь все братья и сестры? – Фенька радостно всплеснула руками.
Люба бросила на меня с царевной смущенный и даже боязливый взгляд. Постник хмыкнул. Елку прорвало:
– Естественно! Мы же одна семья, правда, отец?
Меня удивило обращение «отец». Любое любящее чадо, как правило, зовет родителя «папа»… Ах да, у них же папы – это что-то другое. А я до сих пор не спросил, кто, что и почему.
Урюпка сидел молча. Маленький, но уже мужичок. Мол, языком чесать – бабское дело.
– Посмотрим, – упало с губ Немира.
Кажется, с нашим статусом кузнец еще не определился. Любопытненько.
– Отец, чего они от тебя хотят? – тихо спросила Люба, и все затихли, понимая, о чем идет речь.
– Вам лучше не знать.
– Мы могли бы помочь. – Постник поднял мальчишеское лицо с донельзя взрослым выражением. – Как понимаю, дома нам грозит опасность. Всем. Если ты не расскажешь что происходит, мы не поймем какая.
– Постник прав, неизвестной угрозы избежать труднее, – добавила Люба. – Кого-то из нас могут опять взять в заложники?
Немир хмуро кивнул.
– Мы можем уехать к Любославе и временно пожить у нее, – предложила Люба.
– Любослава – двойняшка Любомиры, – объяснила Елка мне и Марианне. – Она вышла замуж и теперь живет в городе. Дом у нее небольшой, но на время она, конечно же, приютит всех.
– Никто никуда не поедет, – сказал Немир. – Убегать от проблем бессмысленно, они настигнут везде.
