Вместе с крепким парнем лет двадцати меня повели к ближайшему пустому ристалищу.
Немир мог уйти, но остался. Он тоже хотел посмотреть.
– До крови, пощады или бортика. – Опершись о плетень, старик с любопытством оценил мою стойку, с возрастанием угрозы перетекшую в человолчью. – Начали.
Чивирь бросился из позиции сумоиста – наклонившись вперед в надежде ухватить, чтобы разом вытрясти из глупой оболочки не менее глупые внутренности, кем-то именуемые душой.
Тело вспомнило тот единственный прием, который в свое время отработало до автоматизма. Перехватив чужую руку, я провернулся, и превышавший меня весом противник совершил сальто с последующей жесткой посадкой на спину.
– Нашей конуре нужны такие псы. – Мастер Драк обернулся к Немиру. – Беру. Свою долю с выступлений знаешь. С побед – двойная. Если сломается, лечение пополам, похороны мои, все как обычно.
Теперь, когда условия озвучены, кузнец ушел – довольный и что-то насвистывавший. Наверное, рад, что спровадил меня из дома. А то, что получилось сделать это с выгодой – двойное счастье.
Чивирь хотел поквитаться. Улыбнувшийся мастер Драк предоставил ему такую возможность.
– Еще раз. Начали!
На этот раз мне намяли бока по всем правилам рукопашного искусства. В свое время японские дзюдоисты отрицали весовые категории, пока одного за другим не положил на лопатки иноземный толстяк. С тех пор у японцев глаза раскрылись (имеется в виду частный случай, связанный с дзюдо, а не вообще). А здесь вес являлся такой же особенностью конкретного бойца, как сила, скорость и выучка, и когда меня, раскатанного по земле, словно катком, подняли и вновь надули жизнью, партнер был отпущен продолжать занятия, а живенько подковылявший старик задал вопрос:
– Что будешь делать, если бьют в лицо? – Сморщенный кулак в долю секунды оказался у моих глаз, я едва успел подставить руку. – Ясно. В корне неверно. Если что-то летит в лицо, поднырни с одновременным ударом в нападающего противника. Если будешь защищаться, тебя сомнут.
– Знаю, зашита и оборона – отсроченная смерть, – процитировал я.
– Хорошо сказано. – Мастер Драк с удовольствием обсосал в мыслях новую формулировку.
– Победа – сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки, – решил я добить старика. – Недобор в любой из составляющих – смерть.
– Словами не победишь. Собственно, победа тоже не важна, сегодня ты, завтра тебя, такова жизнь. Не бойся проиграть, бойся слишком легко победить. Сохраняй лицо. Тогда за победу будут уважать. Илья, Пахом!
Два переставших драться парня подбежали, головы склонились, и мастер Драк продолжил:
– Ваня покажет вам новый прием, а вы научите его основам безопасности, для начала – правильно падать перекатом из любого положения и из полета.
Через два часа измочаленный и выжатый я в одиночестве пришел «домой». Что убегу, кузнец не боялся – скатертью дорога, лишь бы сестричку с собой не утащил. Мастер Драк велел мне явиться завтра с утра и готовиться к максимальным нагрузкам – время поджимало, приближался какой-то праздник, и от его конуры (я так и не понял, это прикол или реальное название заведения) выставлялось несколько бойцов, именовавшихся здесь бойцовыми псами. Ангелом был, царевной был, волком был… Псом не был. Пометка: исправлено.
Калитка дома напоминала запущенный на скорости маятник, люди сновали туда-сюда, что-то приносили, уносили, ругались, спорили, веселились. Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Даже убегайка Ясна крутилась вместе со всеми, ее чуточку сторонились, но от помощи не отказывались. Вот на ком нужно было жениться Немиру.
Все девчонки вновь отправились в баню, где невесту доводили до нужной кондиции. Не знаю подробностей, снаружи слышались только охи и ахи. Видимо, веников не жалели. Урюпка без дела околачивался около бани, Постник стал приглядывать за мной. Похоже, меня и царевну сторожили. Немудрено после ночного побега. Увидев, что я вернулся, кузнец подключил меня к общей беготне.
Вскоре из бани появилась закутанная в простыню Люба. Она шествовала впереди сестер и подружек, пышность форм придавала Любе необъяснимый шарм и, вопреки логике, особую обволакивавшую прелесть, заставлявшую взгляд долго и плавно обтекать, убаюкиваясь на пухлых обводах. Честно говоря, назвать Любу толстой – оскорбить здравый смысл, толстый человек неуклюж и грузен, а Люба летала над землей воздушным шариком, невесомо катилась, как луна по небосводу, и незаметно перетекала, когда перемещение происходило не далее вытянутой руки – необъяснимо, но факт. Солнце – оно разве толстое? Оно яркое. А еще – теплое и ласковое.
Мою невесту увели на женскую часть. Остальные выскочили наружу по разным делам, Люба осталась одна. Вот он, долгожданный момент.
– Люба, надо поговорить.
– До свадьбы уединяться нельзя, – донеслось из-за перегородки.
Я прошептал:
– Свадьбы может не быть.
Люба мгновенно нашла возможность.
– Ваня, – позвала она довольно громко, чтобы придать моему визиту некоторую законность, – зайди на секундочку, нужно…
Она даже не успела придумать что нужно, мое тело уже скользнуло в отворенный проем. Сразу пришлось остановиться – Люба загораживала собой комнату, чтобы я не проник дальше. Широкое лицо, спокойное и покровительственное с младшими и послушно-сосредоточенное перед отцом, передо мной, как всегда, опустилось, щеки порозовели.
– Понимаю, я тебе не нравлюсь, но отец это устроил как лучший выход для нас обоих.
Я перебил:
– Сначала выслушай. Первое: у меня есть любимый человек.
Лицо Любы, и без того опущенное, совсем склонилось, словно загривок топором подрубили.
– Знаю. Твоя сестра. Или она тебе не сестра?
Я помотал головой:
– Вовсе не она.
В Любу снова влили надежду, как пиво в полиэтиленовый пакетик:
– Ты обещан кому-то из наших?
– Нет. Далеко отсюда.
– Тогда это ничего не значит. – В Любины глаза окончательно вернулась жизнь.
– Что жених на женской половине делает? – ахнула женщина с огромным пирогом в руках, перед которой Фенька отворила дверь. – А ну брысь!
«Брысь»?! Очередной «перекур» нового мира? Кошек не замечено, а «брысь» существует. Хотя… кто сказал, что кошек здесь нет совсем? Собаки и козы как-то просочились, почему же где-то кошечкам не завестись? Если хорошо поискать, думаю, и кошечки найдутся, и не только. Другое дело, что во время таких поисков меня найдут первым.
Церемония началась через час. Марианна смотрела с тоской, от которой гасло солнце и облетали деревья. Меня переодели в малиновую рубаху и заставили ждать на улице, куда подъехал кортеж празднично наряженных телег. Развевались ленты, шутили и смеялись гости, ржали ошарашенные столпотворением лошади. Сначала произошло много дурости вроде выкупа невесты и прочих глупых конкурсов, но с местными нюансами и колоритом. У меня родственников не было, за них отдувались сердобольные соседи. Рубленое серебро, заранее выданное Немиром, вскоре вернулось к нему за передачу дочки в чужие руки, со стороны все выглядело правильно и благочинно.
