Нас остановили на входе.
– Приветствуем юную царисситу, прибывшую подтвердить свой первый взрослый выбор и придать ему официальный статус! – огласила сестрисса.
Раздались аплодисменты. Ася шагнула вперед и обратилась к правительнице:
– Позвольте? – Она указала на нас.
Вспомнилось, что вести к «алтарю» должна мать или ее заместительница.
– Нет. – Верховная царица поднялась с трона. – Царисситу сопровожу я.
– Неслыханная честь! – прошумело по рядам.
Тома действительно произвела впечатление. Мы с Юлианом тоже помогли с небывалой репутацией. Не думаю, что еще кто-то из ангелов успевал до знакомства с царицей заработать похожий авторитет и создать бездну слухов, подкрепленных невероятными приключениями.
К Томе подошла царица подхватила ее под локоть. Гром оваций сопровождал каждый шаг. Мне и Юлиану знаками приказали следовать за главными действующими лицами, на которых обратились все взоры. Мы двое оказались второстепенными героями. Смысл ритуала я воспринял как превращение девочки в женщину через обретение первого в жизни собственного имущества, за которое теперь нужно нести ответственность.
Торжественная процессия остановилась перед сестриссой Устиньей. Верховная царица оставила Тому и вернулась на трон. Сестрисса поблагодарила правительницу, вышла из-за трибуны и взмахом рук попросила тишины.
– Тамара Варфоломеина, подойди. – Сухая ладонь Устиньи возлегла на голову Томы. – Своим несвоевременным решением обзавестись невесторами ты поставила сестричество в неудобное положение. Обычно в таких случаях следует однозначный отказ, дела плотские не должны опережать духовную зрелость, всему свое время. Но учитывая заслуги по освобождению царевен, проявленные взрослую ответственность, смекалку и истинную самоотверженность, а также то, что ты ангел и не подлежишь привычным уложениям, пока на основании испытания Верховная царица не определит иное, считаю возможным снизить возрастной ценз для помолвки. Ты уже цариссита, тебе необходимо иметь возможность отстоять вотчину, если до того в крепости твоя судьба не решится иначе. У тебя уже есть авторитет среди некоторых владелиц вотчин. Присутствующие здесь цариссы Дарья и Ася свидетельствуют в твою пользу и готовы стать поручителями. Отстаивать свою честь легче ответственному семейному человеку, чем неприкаянной душе. Обращаюсь сразу к тебе и избранным тобой мужчинам: нет ли у вас обещаний, данных другим?
Тройное «нет» ударило как гонгом, народ одобрительно загудел.
– Нет ли грехов, в которых следует покаяться до свершения необратимого?
– Нет!!!
– А тайн друг от друга, способных привести к будущим ссорам?
– Нет!!!
– Вы уверены, что достаточно хорошо знаете друг друга и сможете уладить любую проблему миром?
– Да!!!
– Принято.
Тому затрясло от нахлынувших чувств, в глазах заблестело. Юлиан столь же серьезно отнесся к происходящему, он полностью погрузился в слова и ощущения. Для него здесь вершилось будущее. Для Томы частично тоже. Но не для меня. Я воспринимал церемонию не как участник, а как бы со стороны, будто смотрел по телевизору. Картинка отличная, звук чудесный, графика и спецэффекты отменные. Но чего-то не хватало. Чего? Личного погружения в поражавшее масштабом зрелище и хоть какого-то сопереживания кому-то из действующих лиц, включая себя. Я был одним из героев дня, но внутренне продолжал оставаться вне.
Накликал. Сестрисса перевела взор на меня:
– Чапа Еленин, подойди.
Я шагнул вперед. Тяжелая ладонь Устиньи надавила на макушку, вдавливая и принижая.
– Что подвигло тебя принять предложение Тамары Варфоломеиной о невесторстве?
Я прокашлялся.
– Желание заботиться о ней, помогать во всем, нести ответственность за ее будущее.
Ответ устроил всех.
– Хорошо. Юлиан Валерьин, теперь ты. – Рука в красном рукаве сдвинулась на переместившегося ко мне соседа. – Что послужило мотивом для тебя?
– Я люблю ее, – прямо глядя в лицо сестриссе, отчеканил тот.
Тома зарделась, гордо и смущенно, а поймав завистливые взоры – расцвела.
– Чапа Еленин, – продолжила сестрисса, – клянешься ли ты в вечной верности избравшей тебя Тамаре Варфоломеиной?
Тома окаменела, она единственная понимала, что происходило в моей душе. Остальные просто ждали.
– Клянусь!
Плевать на их веру в нашу помолвку как мужчины и женщины. Я поклялся как брат сестре и перед собой был честен.
Строгое лицо Устиньи обернулась на Юлиана:
– Юлиан Валерьин, клянешься ли ты в вечной верности избравшей тебя Тамаре Варфоломеиной?
– Клянусь!
Руки сестриссы распростерлись над нашими головами:
– От имени сестричества, данной мне властью – говорю. К браку, задуманному между Тамарой Варфоломеиной с Чапой Елениным и Юлианом Валерьиным, которые не являются ей и друг другу родственниками, препятствий не найдено. Закон крови соблюден. Брак разрешен в полном объеме, без каких-либо ограничений. Отныне цариссита Тамара Варфоломеина, временная носительница титула ангела, что изменится лишь в крепости, имеет двух официальных невесторов, на которых с сего дня распространяются все законы и положения о семейном праве, и да будет так.
– Алле хвала! – грохотнуло вокруг.
– Отныне будьте вместе в горе и в радости, в беде и в счастье, что идут рука об руку, иногда переплавляясь одно в другое. – Возвышенный голос Устиньи бил колоколом в настроенных на торжественность головах. – Не обижайте и не обижайтесь, будьте друг к другу бережны, ласковы и справедливы. Честно выдерживайте испытание временем и разлукой, чтобы вновь соединиться как полноценные супруги. Любите избранника как самого себя до последнего вздоха во имя Аллы-благожелательницы, да простит Она нас и примет. Алле хвала! Поцелуйтесь, дети мои.
Поцеловаться? Не вопрос. Обернувшись к радостно возбужденной Томе, я первым исполнил необходимое, дав возможность Юлиану посмаковать удовольствие подольше и по-настоящему. Нам вторили рукоплескания, ощущение свершившегося чуда не покидало, хотя я был чужим на этом празднике жизни.
После церемонии состоялся обед. Точнее, пир в нашу честь. Между шатров установили столы со скамьями, нас, молодежь, посадили в одну грядку празднично-пищевого огорода, высшие лица с мужьями и их заместителями в лице сестрата цвели и благоухали в другой, войникам и войницам оставили все остальное поле столов, плодоносящих блюдами и напитками. Слуги не успевали поливать наши растущие потребности новыми плодами искусства кулинарии с большой буквы, от вида которых Мичурин повесился бы или ушел в управдомы.
Столы ломились от разнообразных яств. Я обжирался свежайшим, только из печи, хлебом – нечастым гостем на столах страны башен.
