– Как хочешь… Ты ступай, а мне собраться нужно! – махнув на прощанье, она поторопилась перейти в другую комнату, чтобы он не заметил её разочарования.
Заир ушёл, рассчитывая вернуться, когда она подготовится к прогулке, а она, торопливо пристегнув к поясу походного костюма мешочек с деньгами, спешно покинула дворец. В конюшне, не вслушиваясь в объяснения конюха про какой-то приказ, она оседлала Аженти, а после направилась прямо к дворцовым воротам. На этом её прогулка окончилась – стражи монотонно бубнили, что пропустить не могут… Это было странно, тем более, что в прошлый раз их с Пьером никто не останавливал. Но теперь ей пройти не удалось, и, отойдя и встав чуть поодаль, она с досадой уставилась на упрямых стражников, раздумывая, как поступить. Тут её мысли прервал знакомый голос:
– Что вы здесь делаете? – на лице Халиба читалось явное неодобрение.
– Как хорошо, что вы оказались рядом! – почти обрадовалась она. – Меня не пропускают. Почему?
– Удивлён, что вы здесь! – сказал он, не обращая внимания на её вопросы. – Вы ведь должны находиться в своих покоях?
– Разве я что-то должна? – нахмурилась она.
– О, я сразу заметил, что вы многого не понимаете в этом мире. Я мог бы вам помочь – например, рассказать, как не гневить небеса своими мыслями и поведением…
– Лучше прикажите меня пропустить! – перебила она, и он оскорблённо усмехнулся:
– Боюсь, это не в моих силах! – приказы страже поступают только от военных советников султана. Обратитесь к владыке или к Заиру аль-Хикмету!
– Разве я не могу ходить, когда и куда захочу?
– Вы теперь во дворце великого султана! – благочинно возвёл он руки к небу, но в глазах у него был яд. – И потому для вас лучше всего – подчиниться и узнать у Заира, что вам на самом деле позволено. Я вас к нему проведу! – добавил он, упиваясь своими словами и ловя в своевольных глазах отблеск огня.
Поразмыслив, она всё же нехотя пошла за ним, а в голове её засел вопрос: если приказы страже поступают от султана и Заира, то кто из них сегодня запретил ей выезд?..
Халиб же был очень доволен, увидев, что она молча идёт следом, и решив, что при надлежащей строгости и такую можно быстро приучить к послушанию. Правда, он успел и изменить своё мнение – сразу, как только она, более не слушая его слов, свернула к конюшне. Мысленно занеся в список её проступков и непокорность, Халиб поторопился войти во дворец и, найдя Заира, передать, где сейчас Доминик.
Тот поспешил к конюшне, но к этому времени внутри остался только конюх. Мысленно согласившись с Халибом насчёт её непоседливости, Заир вышел во двор и огляделся. Неподалёку шумела группа сарацин, и он направился к ним: в центре образовавшегося круга шёл небольшой поединок – мальчик сражался, и весьма умело, со взрослым воином.
Ненадолго задержавшись здесь, визирь понаблюдал за боем и, увидев, как ловко мальчишка отразил новый удар, даже довольно прищёлкнул языком. Вскоре вспомнив, что собирался найти Доминик, он ещё раз огляделся. Её тут не было. Поспрашивав у разгорячённых сарацин, не видели ли они неподалёку чужеземца, он понял, что, вероятнее всего, она направилась в сад – туда указал ему один из арабов, – и, чтобы снова с ней не разминуться, прибавил шагу. Через некоторое время он действительно сумел найти её в одиночестве в тени деревьев – она сидела на резной скамейке и, казалось, размышляла о чём-то грустном: лицо её было печально и немного растеряно. Впрочем, увидев Заира, она попыталась приветливо улыбнуться.
– Почему ты не дождалась меня в покоях?.. – начал он с упрёков, но она задумчиво перебила:
– Почему так происходит? – почему мы учим не созиданию, а убивать?..
– Кого?
– Каждый имеет право на жизнь, так как можно учить бою ребёнка? Ведь сейчас, когда он так мал, ему нужно объяснять, что мир создан для всех людей, независимо от их отличий?
– Он хочет быть воином – а воин, не умеющий биться, сразу найдёт свою смерть, – ответил он, поняв, что речь о тренировке, которую он видел.
– А так хочется, чтобы никогда не было войн и убийств… Но я не знаю, что для этого нужно сделать. Знает ли кто-то ещё?.. Может, надо одновременно всех детей в мире учить созиданию и любви к жизни во всех её проявлениях, вере в силу человеческой души, а не в то, что из-за одного убийственного удара улучшится жизнь? – и тогда с их взрослением войны сами собой перестанут существовать, потому что будут бесполезны и просто немыслимы?
– Думаю, в это можно верить, – уклончиво ответил он, но она не позволила ему промолчать и упрямо повторила:
– Ты считаешь, что так не может быть? Что не может быть мира без войны и пролитой крови?
Заир задумался: «Стоит ли говорить правду ей, так рьяно верящей в доброту каждого человека?.. Не лучше ли солгать и позволить наслаждаться надеждой, пусть и такой странной, что это будущее когда-нибудь наступит?».
– В мире всегда будут люди, – нехотя ответил он, – готовые для получения власти отдать чужие жизни, и они уничтожат тех, кто не сумеет за себя постоять, тех, кто будет созидать, не умея защищаться. Так что мы сами должны учиться этому и должны учить защищаться и других!
– Значит, с тем, как устроен мир, надо смириться?.. – заметила она задумчиво и, помолчав, негромко добавила, – знаешь, иногда я думаю о нём – о смирении. Не слышать своих желаний, делать, как принято; жить – самому, но так, как считается правильным другими… Это – смирение?.. А жизнь ли это?
– Принимать как данность то, что происходит, ведь всё, что делается, давно записано на небесах, – это смирение и жизнь. Это значит, что ты с миром встречаешь всё, что тебе уготовано, не ропщешь на судьбу и идёшь вперёд.
– А если пытаешься изменить?.. – изменить свой путь, дорогу, по которой идёшь? – это тоже записано, да? Ведь написано всё?
Заир молчал, и она продолжила сама, погружаясь в давние воспоминания.
– Когда-то в глухом местечке я встретила красивую женщину. Она была приезжей, чужестранкой… Она чуралась людей, но мне однажды удалось с ней поговорить, и я спросила, не жалеет ли она о том, что находится в такой глуши. А она сказала только, что теперь боится людей… – она была так красива, что в родном краю её пытались украсть: захотели, как предмет, запереть у себя дома, не спрашивая её саму, хочет она этого или нет, как будто она не имеет права сама решать, как и где ей жить… – а ведь небо всем дало такой выбор! Но ей повезло – соседи увидели чужого человека и схватили.
– Вот видишь, – ответил визирь спокойно. – Всё в этом мире происходит так, как должно быть.
– Только ей это не помогло: в родных краях посчитали виновной в случившемся её, хоть она и слабее. Её собирались наказать на глазах у всех, чтобы было примером, и только случайность позволила ей выжить.
– Небо всегда помогает тем, кто чист!
– Она сбежала. Но жить ей уже не хотелось – как она могла спокойно жить среди людей, понимая, что в любой момент, не щадя её, не зная её, они могут пожелать её уничтожить?..
