Доминик посидела ещё немного, собираясь с мыслями и понимая, что скоро придётся куда-нибудь идти. Но уходить отсюда не хотелось. Здесь было спокойно – каменные рваные куски от когда-то обжитого дома не вызывали у неё ужаса как символ того, что всё когда-нибудь приходит в негодность. Наоборот, они странным образом напоминали ей о жизни, а не о разрушении; о том, что сами эти развалины видели людей и до сих пор хранят память о них и их прикосновения. Это обнадёживало её саму: это знание, что от каждого на этой земле всё равно остаётся какая-нибудь частичка и этого никому не изменить. Нет такой силы, которая заставила бы землю забыть о каком-либо существе, которое жило на ней, ведь каждое оставляет свой след, как бы мало само оно ни было.
Она поднялась. Дорога снова вела в город, но под чадрой погони можно было не опасаться. А вскоре к ней пришёл и ответ на вопрос, как поступить, – навстречу шагал широкоплечий парень в замызганных штанах и давно не новой рубашке.
– Ух, какой ты! – воскликнула она. – А не отдашь ли мне свою одежду, приятель?
– Что ты лепечешь?! – гаркнул он.
– Ой, такому бравому молодцу нужно достойное облачение!
– Да? – он польщённо подтянулся.
– А вот у меня брат – ну бестолковый! Вот пойдёт скоро в ученики. Может, продашь куртку и штаны? Денег дам – купишь другие, достойные тебя…
Вскоре в её руках оказались старые мужские обноски, и Доминик вернулась на обжитое место у развалин.
Там она измучилась, переодеваясь: широкие штаны затянула у пояса, а растянутую и в нескольких местах протёртую до дыр рубашку пришлось обернуть, как бинтом, чтобы стянуть грудь. Сверху она прикрылась не в размер большой курткой, и, на всякий случай короче подрезав кинжалом волосы, намотала на голову потрёпанную чалму. Снятый мужской костюм она свернула в кулёк и, убедившись, что в таком виде вполне смахивает на молодого проныру-подмастерье, отправилась на базар.
Чадра стала для неё лишней – в руках юноши она вызывала бы много вопросов, и Доминик хотела быстрее от неё избавиться. Но сейчас ей пригодились бы любые деньги, и она зашла в лавку, где недавно, будучи госпожой, выкупила весь товар. Она надеялась, что торговец захочет приобрести что-нибудь недорогое, и не ошиблась: он ещё не получил новый товар, который шёл с караваном из Бахрейна, и торговать ему было почти нечем. Без интереса рассмотрел он предложенную чадру – она была обычной, безо всяких изысков… Но как только он услышал её цену, то не стал даже думать и тут же отсчитал несколько монет – это была практически новая чадра почти даром.
Юноша покинул лавку, а торговец, подняв руки к небу, возблагодарил судьбу за удачную полосу в жизни! Сначала у него скупили весь товар и о нём самом на всём базаре заговорили как об очень уважаемом торговце, а теперь небо дарило ему уже для новой продажи товар, за который можно было получить в несколько раз больше денег!..
Доминик же, не подозревая, сколько радости она доставила ему всего одной вещью, шагала дальше, внимательно осматриваясь по сторонам. Пройдя длинные ряды с едой и специями, травами и лампами, тканями и коврами, она остановилась у рядов с глиняными тарелками, деревянными подставками и плетёными корзинами, оглядываясь в поисках дела, которое оказалось бы ей под силу.
Рассматривая кувшины, юнец привлёк внимание горшечника.
– Эй, любопытный нос! Чего уставился? Или покупай горшок, или проваливай! А то ко мне из-за твоего ободранного вида достойные люди подходить боятся! – захрипел старик: день был уже в разгаре, а у него спозаранку не заладилась торговля.
– Я ничего… Просто у вас вот тут трещинка пошла… – ляпнул тот, вызвав у мастера новую волну негодования, так что он завопил:
– Пошёл, пошёл отсюда, хулиган!
– Да я только помочь хотел! – попытался тот оправдаться. – Глина, наверное, суховата была – песка много…
– Он меня ещё учить будет! Ступай отсюда, пока я этот горшок тебе на голову не одел!
– Простите! Я работу искал, а у вас тут кувшины, красивые такие, – расстроившись, объяснил он. – Вам ученик не нужен?
– Пошёл отсюда, хулиган! – продолжал стучать по столу старик.
Но когда сорванец околачивался у плетеных корзин, гончар передумал и позвал его.
– Так ты что это, подмастерьем хочешь быть?.. – оценивающе уставился он на него. – Как тебя зовут, откуда ты?
– Джохар, из Басры, – осторожно ответил тот, боясь, что сварливый старик опять начнёт кричать.
– Говор у тебя странный, – подозрительно прищурился мастер.
– Денег не было на обучение, вот и лепечу, как получается…
– А почему покинул родной город?
– О, господин… – понизив голос, будто доверяя тайну, уважительно начал рассказ Джохар.
– Господин Саид, – довольно вставил гончар.
– Господин Саид, я сбежал… из дома. Я обещал себе обучиться делу и стать мастером! Разбогатев, я вернусь к своей семье… – сердце стучало сильно, и Доминик удивлялась, почему это замечает только она. В голове горела одна мысль: «Поверит? Поверит?!».
– Что ж… Пожалуй, я могу тебя научить, лучшего гончара тебе здесь не найти… Но у меня есть ряд условий.
Джохар смиренно склонил голову, с тревогой ожидая продолжения.
– Значит так: жить будешь в пристройке, а не в моём доме. Дочь у меня есть молодая – глаза не смей на неё подымать: нам нищеты такой не нужно! Ну, и по хозяйству помогать будешь, когда понадобится, – гордо закончил гончар, с каждой минутой ощущая свою важность: ученик появился!
– Хорошо, господин! А оплату?.. – заикнулся Джохар, чтобы старик не сомневался, что перед ним нахальный юнец.
– Какая оплата, какая оплата?! – захрипел тот. – Это я тебя ещё облагодетельствовал – ведь ты будешь жить в моём доме и есть мою еду, а я с тебя за это денег не беру!
– Конечно, господин! Простите, я слишком глуп! – воскликнул пристыженный Джохар, скрывая улыбку в неуклюжем поклоне.
– Тогда отведу тебя домой – нечего целый день от работы отлынивать! Мне же придётся вернуться на базар. А тебе доверить продажу моих прекрасных кувшинов я не могу, – мастер, покачав головой, ещё раз оглядел бедную одежду ученика.
Оставив Джохара в маленьком заляпанном дворе, он наказал до вечера месить глину и предупредил дочь Фарину, чтобы была осторожна, потому что теперь рядом с ними будет жить подмастерье.
– Мой ученик! – гордо добавил Саид.
– Но отец! Как же мы его прокормим? Он вон какой – худой и наверняка прожорливый! – прошептала Фарина, бросив любопытный взгляд в сторону двора.
– Ничего! Если окажется неспособным – выгоню!
Старик ушёл обратно на базар, а Джохар усердно принялся за работу – нужно было, чтобы мастер остался доволен его стараниями, потому что другой крыши над головой у него теперь не было.
