Шум базара понемногу стихал, и вскоре ей удалось выбраться на более просторное место. Как вдруг она оглянулась и схватила лениво идущего прохожего за руку.
– Представляете, мне показалось, вон тот человек что-то украл из лавки! – махнула она в толпу.
– Какой, где?! – засуетились любопытные.
– Да вон тот же! – ткнула она пальцем в сторону Селима. – Как же это можно-то? На глазах у честных людей?..
– А мы не будем терпеть! – закричали они и ринулись ловить злоумышленника.
За спиной Доминик снова образовалось столпотворение, а она кинулась в ближайший закоулок. Выяснив, как отсюда быстрее выбраться с конём на широкую дорогу, она бросилась навёрстывать упущенное время.
Сердце её горело, свобода была так близко, что оставалось только протянуть руку! Она уже представляла, как мчится вперёд, посреди песков, в своё будущее, когда внезапно, выбравшись с базара, увидела потрясшую её картину.
– Он? – орал Джазил, крепко держа Тахира.
– Да, это он! – вопил Саид аль-Беруни. – Он приходил за одеждой девчонки! Даже денег дал!
– А откуда у него деньги? – хищно прищёлкнул зубами Джазил. – Он должен был всё отдать за свой долг. Украл, значит!
– Это осталось от проданного дома! – тот отчаянно пытался вырваться.
– Нет свидетелей – нет правды! – изрёк Ризван. – А зачем ты, глупый, девчонку украл?
– Никого я не крал! Нет у вас доказательств!
– Как же нет? – подошёл ближе злой Ризван ибн Маариф. – Вот уважаемый Саид аль-Беруни говорит, ты выкупил её одежду, найденную в комнате… Зачем это тебе? Наверное, ей принёс?
– Пустите!
– А пила, которую ты взял у Хамида? Окно в доме достопочтимого Казима ибн Малика было распилено, ты об этом знал? – так же холодно продолжал тот.
– А знаешь ты, что Хафиз потребовал деньги уважаемого Казима обратно?! – ударил Тахира взбешённый Джазил. – Где она, где девчонка? – схватил он его за горло.
Вокруг собиралась новая толпа. Люди шептались, но в спор не влезали, ведь неизвестно было, на чьей стороне нужно быть, чтобы тебя потом не осудили.
Доминик кусала губы. Это из-за неё били Тахира. Это её он спас, хотя мог этого не делать. Помогал, не зная, кто она, потому что не мог иначе.
«Не мог иначе… не мог иначе…», – проговаривала она внутри себя, чтобы обрести уверенность в том, что собиралась сделать. А потом, глубоко вздохнув, повернулась обратно, к базару.
Долго искать не пришлось – мамлюки бежали по улочке, расталкивая прохожих. И не ожидали, что упущенная госпожа усядется на коня, чтобы её было лучше видно!
Она не трогалась с места, и вскоре её окружили.
– У нас приказ сопроводить вас во дворец… – начал Селим, не веря своему счастью: столько времени владыка ждал от него выполнения приказа, и вот оно свершилось! Он сумеет доказать свою преданность, свою верность…
– Я знаю про твой приказ. Но сначала ты выполнишь мой, иначе по возвращении во дворец точно лишишься головы – я об этом позабочусь! – резко перебила она его. И взгляд её был другим – не тем, который он запомнил, когда она выезжала на прогулку в сопровождении свиты, не тем, с которым гуляла у дворца, – немного растерянным, меланхоличным и далёким от этого мира, будто она погружена в свои мысли… Этот взгляд был очень твёрдым, сосредоточенным, резким. Он был тяжёл. И Селим на миг даже подумал, что никогда не видел этого человека.
Он кивнул, поняв, что, обратись она к султану, ему действительно не избежать наказания, и от неё зависело, насколько строгим оно было бы. Он махнул мамлюкам, и они последовали за ней.
Нетерпеливо оглядываясь, она медленно поехала впереди, указывая дорогу, и вскоре они были там, где недавно она видела Тахира.
Как она и опасалась, ни юноши, ни Джазила с Ризваном здесь уже не было, и народ тоже расходился. Выяснив у прохожих, куда повели обвинённого в краже, Доминик с мамлюками отправилась дальше, в сторону от базара.
Вскоре они заметили впереди на дороге неторопливо идущую группу, и Доминик указала на неё Селиму.
– Их всех нужно схватить. И там есть молодой человек, Тахир, – его ложно обвинили в воровстве. Его тоже не отпускайте, но будьте с ним добрей!
Селим молчал, не спеша выполнять приказ.
– А я обязательно вернусь с тобой во дворец и по пути никуда не исчезну, – твёрдо добавила она, поняв, что иначе Тахиру не помочь.
Этих слов было достаточно – Селим кивнул мамлюкам, и они бросились вперёд. Рядом с госпожой кроме него осталось только двое стражей.
С необычным ощущением злой радости Доминик следила, как мамлюки, добежав до группы людей, остановили их. Там началась паника, послышались причитания; кто-то упал на колени… Окружив, дальше стражи повели их под конвоем.
– Их отведут во дворец, – со странной интонацией произнёс Селим.
В его глазах она увидела недвусмысленный намёк.
– Я помню, что мы тоже туда идём, – произнесла она и, подумав, кинула ему поводья.
Тот не подал виду, но был очень благодарен – теперь он мог быть уверен, что она не сбежит по дороге, и они неспешно отправились дальше.
– Что ты сделаешь, если на какой-нибудь из улиц на меня нападут, захотят похитить? – спросила она, вспомнив, что по городу, наверняка, ещё рыщут слуги Хафиза.
– Убью их. Никто не причинит вреда моей госпоже!
Это прозвучало странно. Даже сам Селим не ожидал от себя таких слов, отражавших как будто благодарность за то, что она, выполняя своё слово, спокойно шла с ним во дворец. И чтобы сгладить немного эту странность, он добавил:
– Владыка будет очень доволен.
Доминик не ответила.
– А уж как господин Халиб будет рад!.. – неторопливо продолжил Селим свою мысль, чтобы молчащей госпоже было не так скучно идти.
– Что ты имеешь в виду? – напряглась она, совсем забыв про визиря.
– Как вы пропали, он сразу сказал мне: «Когда отыщешь госпожу – для начала извести меня!». Видно, сам хочет обрадовать владыку.
– Так мы идём к нему? К визирю? – похолодела Доминик.
Селим мельком посмотрел на неё. И его взгляд сейчас показался ей взглядом предателя.
Рядом с ним шёл незнакомый ей мамлюк, с другого бока её сопровождал Махмуд – тот самый, который как-то после боя просил её похлопотать за Селима… Она резко посмотрела на него в поисках помощи, но молодой человек шёл спокойно и, казалось, не находил ничего странного в их разговоре.
Внутри всё трепетало, но она постаралась не подать виду. А увидев впереди дворцовые сооружения и занервничав ещё больше, только крепче сжала гриву Аженти.
Когда за ними закрылись ворота, она вдруг ощутила, что это – всё: конец её свободе, совсем. Она попыталась вспомнить то место в доме Казима, – ту страшную пустую комнату, где нет ничего, нет жизни… – чтобы показать алчной душе, всё жаждущей своей воли и простора, что сейчас она ещё богата. Но это воспоминание, хоть и было ужасающим, быстро отходило на задний план. Свободы никогда не бывает много…
