Даже не показалось странным, что подумала о кувшинке как о живом существе.
Нет, с этим странным цветком все-таки надо покончить!
Василиса подскочила к столу и вцепилась в стебель лоа-зур. Но если она думала, что сломать его просто, то очень сильно ошиблась. Стебель гнулся и скручивался как резиновый – а потом вдруг пополз по руке к локтю!
Взвизгнув, девочка отшвырнула цветок, который тотчас же плюхнулся в вазу как ни в чем не бывало. Показалось, лоа-зур смотрит насмешливо.
Нет, конечно же, это глюки…
Да, правда? А то, что стебель минуту назад полз по ее руке, – тоже глюки? Дай ему волю – он бы и до горла добрался!
На всякий случай Василиса отошла подальше от стола и попыталась собраться с мыслями.
Лет пять-шесть назад, когда кошмары в Стерлядке еще не начались, она была в лесном лагере. И однажды они с девчонками набрели на озерцо, середина которого заросла кувшинками. Попытались нарвать их, но озеро оказалось глубже, чем они думали, а девочки плавали плохо и боялись отходить далеко от берега. Потом бабуля, которая, кажется, знала все на свете, рассказала Василисе, что у кувшинок очень прочный стебель, очень длинный и крепко держится за илистое дно. Но одно дело – кувшинка в настоящем озере, а другое – вот эта, в каменной вазе. Может, она как-то к вазе прикреплена? Ага, а почему тогда ползла по руке?
Похоже, так просто ее не вырвешь.
А кстати, лоа-зур нужно не просто вырвать – ее надо убить! И выколоть око бездны. Но если сначала этот совет казался Василисе изрядным преувеличением, то сейчас она вполне готова ему последовать.
Если кувшинку никак не вырвать – значит, надо чиркнуть ножом по ее стеблю, и все дела. Это только звучит страшно – убить, а сколько раз Василиса срывала или срезала цветы! Без всяких проблем и нравственных терзаний! И что характерно, так же поступает все человечество. Ну а «выколоть око бездны» – это, наверное, синоним к убийству лоа-зур.
Так или иначе, нужен нож… Спускаться на кухню, где как заведенные болтают Шварц и Занна Керено, неохота, а если честно – страшновато. Ага, у Шварца в рюкзаке лежал перочинный ножик! Рюкзак в той комнате, где Шварц ночевал. Сейчас он внизу. Надо прошмыгнуть в его комнату и взять нож.
Не без труда вытащив ножку стула, Василиса именно так и сделала – прошмыгнула. Наверное, расскажи ей кто-то об этом пару дней назад, она бы этого рассказчика на смех подняла: в своем родном доме куда-то прошмыгивать? Украдкой брать нож из рюкзака своего лучшего друга? По сути дела красть?
Ну да, вот так уж получается. Обстоятельства изменились!
Очень вовремя пришло на память это выражение. Бабуля-то Василисина задержалась в Городишке, как известно, из-за затянувшегося ремонта библиотеки, а ремонт затянулся из-за маляров, которые несколько дней на работу вообще не являлись. Когда пришли наконец, бабуля начала их, конечно же, упрекать и требовать объяснений, но получила в ответ только пожимание плечами и равнодушное «Обстоятельства изменились». Потом стало известно, что они просто самовольно перешли на другой объект, где можно быстро подзаработать.
Выражение про изменившиеся обстоятельства Василиса почему-то запомнила. Маляр был совершенно уверен, что эти слова его оправдывают. Вот и сейчас Василиса не сомневалась, что ее тоже оправдывают эти слова!
И все равно ей было как-то неловко в комнате Шварца (пусть и временной!) копаться в его рюкзаке. На счастье, нож попался под руку очень быстро.
Вернулась к себе и снова заперлась.
От пристального взгляда ока бездны по телу, понятное дело, пошли мурашки.
– Нервы просто в ужасном состоянии, – пробормотала Василиса, затрудняясь сказать, определяет ли она свое состояние или снова цитирует ту же пьесу. Но почему-то стало легче. Она решительно подошла к вазе, вцепилась в стебель лоа-зур, приподняла его над водой и решительно полоснула ножом.
Цветок издал мучительный вопль, а потом громко захрипел! Василиса в испуге попыталась отбросить его, но остатки стебля обвились вокруг ее запястья словно браслет. Почему-то Василисе сразу вспомнился волосяной браслет Занны Керено, и ее пробрала дрожь.
«Занна и Шварц услышат этот крик! – в ужасе подумала она. – Сейчас прибегут, и…»
Однако снизу никто не бежал, никто в комнату не врывался. Похоже, вопль гибнущего цветка слышала только Василиса. Но как же страшно наблюдать, как трепещут лепестки, как содрогается сердцевина кушинки! И стало душно, душно, все окружающее словно подернулось какой-то мутью. Показалось, что все вокруг затянула белесая паутина, набивается в нос, мешает дышать…
Это уже было, вспомнила Василиса, да-да, было, когда она увидела страшный сон про отца, умолявшего ее приплыть на остров Туманный! Эта поездочка чуть не отправила их со Шварцем на тот свет.
Ну уж нетушки! Она не даст этому поганому растению задурить себе голову, не даст этому трепещущему взору, глазу, оку загипнотизировать себя!
И, сильно закусив губу, чтобы боль помогла ей выстоять и не поддаться наплывающему белесому мороку, она ткнула ножом в сердцевину цветка.
Снова вопль!
Василиса дрожа оглянулась на дверь, но снизу никто не бежал, никто не пытался ворваться в ее комнату. Этот крик опять слышала только она.
А между тем пронзенная сердцевина цветка развалилась на две половины, отползла к лепесткам… что-то сумрачно мерцало внутри пугающего растения, и наконец этот полумрак сгустился, налился темнотой, и Василиса разглядела в нем бледную, словно мелом набросанную на черной доске фигуру человека, а потом услышала и его голос.
Это был ее отец, это он говорил с дочерью!
* * *
– Рыбакова! Хватит дрыхнуть, вставай! Чего опять валяешься как мертвая?
Василиса быстро вытерла мокрые щеки: невозможно было сдержать слезы, узнав то, о чем узнала она, заглянув в погибающее око бездны!
Теперь понятно, почему Тусег Ырка и голова отца настаивали, чтобы Василиса обязательно убила лоа-зур. Пока цветок был жив, он морочил ей голову. Но умирая, сдался – око бездны открыло свои тайны!
Хорошо, что Шварц не появился раньше. Хорошо, что теперь Василисе известно все. Хорошо, что она понимает, с кем придется бороться.
Но как же трудно собраться с силами, зная, что ее ждет! Если бы еще хоть несколько минуточек полежать, подумать, уговорить страх не приставать к ней, не донимать ее, не мучить, не мешать!
– Рыбакова, открывай!
Нет, не спрятаться, не отсидеться, не отлежаться.
Время пришло.
Василиса торопливо огляделась, подобрала упавший на пол перочинный нож и спрятала его в карман. Надо надеяться, Шварцу не понадобится рюкзак и он не заметит пропажи.
На столе распростерлась мертвая кувшинка. Василиса кое-как приткнула ее обратно в каменную вазу и пошла к двери.
