– Вьюга? – удивился Ивлад. – Как ты сюда попал?
Колдун крепко обнял царевну, она обвила его шею руками и зарылась пальцами в волосы. Ивлад отвернулся, чтобы не видеть, что будет дальше. К лицу горячо прилила кровь.
Спустя минуту ему на плечо легла ладонь, и Вьюга развернул царевича к себе.
– Ну, здороваться-то будешь?
Вьюга усмехался, глядя на Ивлада, и первым крепко пожал ему руку. Нежата так и цеплялась за локоть колдуна, и Ивлад, увидев это, поспешил вновь отвести глаза.
– Ты убил стражу? – спросила Нежата.
– Не убивал. – Вьюга осмотрелся по сторонам, хмурясь. – Отвлёк. Сейчас все готовятся к царскому пиру, в Азобор стеклись знатные гости. Темницы почти пусты, часть стражи перебросили на усиление охраны ворот и дворца. А тех, кто остался, я выманил. Мне понадобились мальчишка и полдюжины гусей… В общем, пойдём скорее отсюда.
Он подхватил фонарь, открыл дверь и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, Вьюга подал знак Нежате и Ивладу.
– Мальчишка и полдюжины гусей? – растерянно переспросил Ивлад, покидая темницу.
Нежата сердито обернулась и прижала палец к губам. Ивлад замолчал.
В длинном каменном проходе завывал сквозняк. Вьюга вытащил из-под плаща посох, под бедняцким рубищем мелькнула знакомая белая накидка с чёрными звёздами. Колдун взял Нежату за руку, та в ответ стиснула пальцы Ивлада, и они все вместе кинулись вперёд по коридору.
По бокам мелькали двери клетей: массивные, из дубовых досок, на тяжёлых петлях. За одной дверью раздавались стоны боли, и Ивлад пожалел, что одна рука у него занята, не получится заткнуть уши.
Вьюга резко завернул направо, там коридор стал совсем узким, с низким потолком и без единого факела. Тут дуло так сильно и студёно, что Вьюга выставил вперёд наконечник посоха, заставляя ветер изменить направление. Вскоре они вышли к ещё одной двери: Ивлад догадался, что Вьюга провёл их ходами для прислуги.
– Погодите немного.
Колдун вновь набросил капюшон и сгорбился, затем легонько стукнул пальцем по носу Нежаты. Та хихикнула, но тут же зажала себе рот рукой. На волосах и одежде царевны образовался тоненький белёсый слой инея: с первого взгляда и не различишь, кто перед тобой.
– Тебя не стану заколдовывать, – обратился Вьюга к Ивладу. – Колдовство вредит юным царевичам.
– Но ты заговаривал буран, когда мы…
– Буран. Не тебя.
Ивлад сник.
– Да ладно тебе, – подбодрила Нежата. – Мало ли сейчас во дворе людей в красных кафтанах?
Она обняла Ивлада и шепнула на ухо:
– С нами верховный колдун, ничего не бойся.
Вьюга вытащил щеколду, толкнул дверь, и они втроём оказались на задворках царских темниц. По снегу расхаживал гусь – вероятно, один из той самой полудюжины. За углом слышались голоса, а ещё дальше – настоящий гвалт: во дворе встречали гостей.
Ивлад тоскливо обернулся на дворец, пытаясь представить, каково сейчас Лите. Но из-за стен темниц виднелись только самые высокие башни с пёстрыми черепичными крышами, да в окнах одной из светлиц горели огоньки.
– Скорей, – поторопил Вьюга и потянул царевича за плечо.
С земли поднялся снег, окутывая их уже привычным Ивладу коконом. Вьюга уводил своих спутников к конюшням.
– Но там нас точно поймают, – зашипела Нежата.
Вместо ответа царский двор охватил буран: вытяни руку, и ничего не увидишь. Со стороны конюшен послышались проклятия.
– Главное, молчите, – предостерёг Вьюга и вскинул посох. Под его руками зародился звук: так мог бы выть и стонать ветер, а мог бы и дикий зверь. Вьюга сжал кулак и выкинул в сторону, словно отбросил что-то ненужное. Вой полетел в сторону главных ворот. Закричали стрельцы и стража.
– За мной. Быстро.
Окружённые плотной снежной стеной, они добрались до конюшен. Вьюга молнией метнулся в сторону, и оба стражника упали в снег – Ивлад понадеялся, что они всё-таки живы. Нежата закрыла рот ладонью.
– Только конюха не трогай! – попросил Ивлад.
Всё так же, вместе с вихрем, они пробежали внутрь. Кони заржали, зафыркали, когда увидели снежный буран, но и Звездочёт, и Ветер узнали своих хозяев и быстро успокоились.
– Стой! Кто тут! – всполошился конюх. Сердце Ивлада грохотало как безумное, а сейчас сжалось от тревоги за старика, но тут случилось то, чего он никак не ожидал. Снежный буран стих, будто впитался в наконечник посоха Вьюги. Конюх замер, не добежав до них несколько шагов, и вдруг почтительно опустил голову.
– Господа, прошу прощения…
Трясущимися руками он помог запрячь коней и вывести из денников. Нежата и Ивлад вскочили в сёдла, особенно Ивлад радовался возможности наконец-то увидеться со своим Ветром после разлуки.
– Спасибо вам! – горячо крикнул царевич конюху.
– Да что уж тут… Меня господин колдун в своё время так выручил… грех ему не подсобить… – бормотал старик.
– А как же ты? – опомнилась Нежата, оборачиваясь на Вьюгу. – Бери любого коня. А лучше – вон того, Ружанова. Хоть так ему насолим.
Вьюга покачал головой.
– Вы сейчас скачите к задним воротам. Буран вам поможет. А я догоню вас позже, моя кобыла ждёт за посадом.
– Осторожнее только, – попросила Нежата и взъерошила седые волосы Вьюги.
Он быстро улыбнулся и хлопнул Звездочёта по крупу. Кони бросились прочь и в следующее мгновение оказались на студёном воздухе. С земли привычными вихрями вздымался снег, закручиваясь с боков и позади.
* * *
Рагдай вернулся во двор глубокой ночью. На сердце у него было тяжело: впервые он посмел ослушаться приказа Ружана, но если бы убил Домира, то было бы совсем невыносимо. Ружану всё равно не на что жаловаться, один царевич убран с пути и не станет мешать старшему брату. Остался ещё один, в темнице. Да красавица-сестра…
Конь быстро бы домчал до темниц, не увязая в снегу, – Рагдаю скакуна подарил Ружан и не признавался, сколько золота заплатил, а Рагдаю оставалось только беречь скакуна и любить, но в этот раз с ними был и раненый конь Домира, перед которым Рагдай испытывал тянущее чувство вины.
Конюх спал, Рагдай растолкал мальчишку-помощника, передал ему Домирова коня и, тряхнув головой, двинулся дальше. Ужасно хотелось спать, голова раскалывалась после выпитого на пиру вина.
Издали царские темницы можно было принять за боярский терем – белокаменные стены, покатые черепичные крыши и узорчатые узкие оконца в некоторых клетях. Сюда отправляли только знатных преступников – проворовавшихся духовников, богатых купцов, которые избегали оплаты подати, спившихся сотников да нарушителей данных царю клятв. Для простых воров и убийц у царя имелся острог за городской стеной: там вниз на два яруса уходили коридоры и комнаты, и сколько их было, не мог бы ответить даже сам царь, но достаточно, чтобы заключённые погибали от голода и жажды прежде, чем до них дойдёт очередь казни.
