– Что за дивный смех… – прошептал Домир. Ивлад едва сдержался от того, чтобы сбросить его в снег.
Грайя полетела дальше, к серебряным яблоням, и издала на лету пронзительный крик. Через несколько мгновений ей ответили: где-то далеко в лесу отозвались таким же криком.
Ивлад спешился и отдал поводья Домиру. Вьюга уже стоял у границ Серебряного леса и ждал остальных. Нежата тоже соскользнула со спины коня и подошла к Ивладу, с тревогой заглядывая ему в лицо.
– Ты куда собрался? Дальше я тебя не пущу. Прощайся с нашими попутчицами.
Лита спустилась с дерева и села на снег рядом с ними. Впервые она выглядела по-настоящему счастливой.
– Пойдём скорее, покажемся Верине и скажем, что со мной всё в порядке, а ты сдержал слово. Она простит тебя.
Ивлад вымученно улыбнулся ей в ответ. Вдруг отец соврал? Вдруг та клятва ничего не значит? И что, если той девоптицы, которой он клялся, больше нет? Неужели он не может хоть на шаг зайти под сень Серебряных яблонь?
Лес возвышался величественной стеной. Когда Ивлад бывал здесь впервые, желая выполнить отцовское желание, он не обращал внимания на деревья, но теперь они его поразили. Яблони тянулись вверх так высоко, что ветви терялись в морозном тумане, позолоченном солнечным светом. Плоды поблёскивали в лучах и казались диковинными украшениями, отлитыми из дорогого цветного стекла. Ветер шевелил ветви, и яблоки поворачивались обледенелыми боками, переливаясь от медового до румяно-кровавого.
– Эти яблони неправильно высокие, – только и смог выдавить Ивлад, чувствуя себя чужаком. Вот-вот – и придётся признаться Лите, что дальше он не пойдёт. Он искоса глянул на неё, и воспоминания о том, как он ранил её где-то недалеко от этого места, обожгли стыдом.
– Просто ты слишком мало чего видел. Кроме своего царского дворца, разумеется, – с улыбкой ответила девоптица.
– Лита, Грайя, как вы? Чувствуете себя лучше рядом с лесом? – спросил Вьюга.
– Я… наверное, немного лучше, – ответила Лита, быстро сменив тон с насмешливого на вежливый. – Будет совсем хорошо, когда подкреплюсь яблоками. – Она тут же хитро стрельнула глазами на Ивлада. – А ты бы раздобыл мне яблочко, раз из-за тебя все наши беды.
– Я тоже мог бы, – вызвался Домир.
– Раз мог бы, то иди, – крикнула Грайя сверху. – Подкрепимся и как улетим! Наконец-то попадём к сёстрам, а то надоели ваши унылые лица.
Ивлад ободрился, глядя на девоптиц. Раз шутят, значит, и правда воспряли духом, оказавшись рядом с родными местами. Они даже стали лучше выглядеть, а может, это просто предвечерний свет так удачно подсвечивал их оперение, делая переливчатым и гладким.
– Пойдёмте, – сказал Домир и решительно двинулся вперёд. – И яблок вам нарвём, и Литу наконец-то проводим.
Он взял коней под уздцы и первым вступил в Серебряный лес. Ивлад сглотнул, смотря вслед Ветру, и спешно думал, как ему теперь вернуть коня.
Сзади нарастал гул. Сперва ни Ивлад, ни кто-либо другой не заметили, как за спинами начало выть, словно набирал силу ветер. Девоптицы вспорхнули на нижние ветки серебряных яблонь, кривые, покрытые коробящейся серой корой. Шум стремительно нарастал, вместе с ним дохнуло крепким морозом, в воздухе закружил вихрь крупного снега.
– В лес! Скорее! – крикнул Вьюга.
Нежата кинулась к Ивладу и обхватила его руками.
– Нежата!
– Не надо было тебе приходить так близко к лесу, – выдохнула она и вскинула вперёд ладонь. Вихрь замедлился: наверняка волей Вьюги, а не Нежаты.
– Беги к нему, – крикнул Ивлад и оттолкнул сестру. – Скорей!
– А ты?..
Она не успела договорить. Ивлада ударило в спину что-то чудовищно сильное. Он упал лицом в снег, рядом завизжала Нежата, а сверху их накрыла плотная шумящая волна. Ивлада прижало к земле, словно тяжеленным щитом, так, что нельзя было даже поднять голову.
Звук тоже давил, страшный, нарастающий, вытеснял все чувства, кроме страха. Кровь бешено стучала в висках, дышать становилось труднее и труднее, а рычащий гул вгрызался прямо в сердце. Ивлад не решался открыть глаза: всё кругом было в снегу, метель хлестала по щекам ледяными хлыстами, забивала нос и рот. Он нащупал руку Нежаты и стиснул пальцы, сестра сжала его руку в ответ. С трудом он повернул голову вбок и разлепил ресницы: Нежата лежала совсем рядом, зажмурив глаза, и часто хватала воздух бледными губами. Напрягшись изо всех сил, Ивлад перевернулся на спину и приподнялся на локтях.
Больше не было видно ни дороги, ни болот, ни серебряных яблонь – всё пожрал такой страшный буран, какого Ивлад не видел ни разу в жизни. Даже все наколдованные Вьюгой метели не могли бы с ним сравниться. Гул давил, вжимал тело в снег, а мысли заставлял метаться в ужасе, и Ивладу потребовалось всё самообладание, чтобы сохранить разум чистым. Он щурился, острые снежинки залепляли слезящиеся глаза, но всё же смог рассмотреть: в буране шевелилось что-то огромное, надвигалось на них с сестрой. Быстро оглядевшись по сторонам, Ивлад не увидел ни Домира, ни Вьюги, ни девоптиц и переполз на Нежату, закрывая её своим телом.
– Что это? – выкрикнула она.
– Береги силы, – ответил Ивлад. – Не вставай!
– Куда ты?
Нежата подняла голову, закрывая уши ладонями, и умоляюще посмотрела на Ивлада. Он поднялся на ноги, превозмогая силу ветра, и согнулся, прикрывая глаза от бурана. На него тут же налетел вихрь, и Ивлад едва не упал снова, но удержался, уцепившись за древесный ствол, вдруг выступивший из снежной круговерти на короткий миг.
Среди бурана защёлкали пасти, полные клыков. Вырисовывались яростные волчьи морды, чтобы через мгновение вновь рассыпаться полчищем снежинок и собраться снова, уже с другой стороны. Ивлад втянул воздух через зубы. Горло больно обожгло морозом. Недалеко через метель проступала фигура Вьюги: он стоял с опущенной головой, скрестив руки перед лицом. Ветер трепал полы его накидки, казалось, вот-вот – и ткань расползётся на куски. Прямо над ним собрались три волчьи головы, сверкнули звериные глаза – твари становились всё живее и живее, будто набирались сил и вовсе не уставали от сражения с колдуном. Ивлад попытался сделать шаг вперёд, но ветер удерживал его у дерева, не давая сдвинуться с места.
– Вьюга! – крикнул он, но голос отлетел назад, закружился и разлетелся клочьями, повиснув в ветре обрывочным эхом. Ивлад закашлялся, глаза резали слёзы, ресницы слипались от снега, а одежда замерзала на теле колом. Ивлад зарычал от бессилия: помочь бы Вьюге, но что-то чужое, страшное и колдовское мешало, превращая царевича в беспомощного испуганного юнца.
Следующий порыв принёс снежных зверей ещё ближе. Белая стена заволокла взор, взревело над самым ухом. Ивлад снова упал в снег, на колени, успев заметить, как Вьюга тоже пошатнулся и рухнул как подкошенный. Клыкастая пасть бросилась Ивладу на грудь, другая снежная тварь кинулась к Вьюге. Где-то среди бурана слышалось, как Нежата зовёт их обоих. Ивлад закричал, ледяные челюсти сомкнулись на его голове, гортанный рык оглушил, и Ивлад задёргался, пытаясь вырваться. Грудь болела, воздуха не хватало. Ивлад замолотил наугад кулаками, уже не видя ничего, кроме густо-серого марева, захрипел и обмяк. Перед глазами вспыхнули белые огни, чтобы сразу смениться чернотой.
