За спиной послышался шорох. Ивлад обернулся и обомлел: на толстых древесных ветвях, покрытых слоем инея, сидело не меньше дюжины юных девоптиц, с любопытством разглядывающих его. Ивлад оступился, и одна из девоптиц, с нежно-золотистыми длинными волосами, захихикала, прикрыв рот дымчатым крылом.
– Где моя сестра? – спросил Ивлад. – И остальные. Что с ними?
Только сейчас он начал понимать, что от любого движения ноет каждая мышца в теле, а пальцы рук и ног покалывает после схватки с ледяным ветром.
– Вот этот и есть – младший царевич? – шепнула ещё одна девоптица.
– Симпатичный какой!
Шепотки и хихиканье напоминали шелест листьев на ветру. Девоптицы расселись, как зеваки на уличном представлении, нахохлили пёстрые перья, чтоб не мёрзнуть, и глазели без стыда. У всех на шеях сверкали причудливые украшения, спускаясь до груди, у многих в ушах висели серьги, а в волосах поблёскивали драгоценные нити.
– Кто-нибудь сможет мне ответить?
Ивлад начинал закипать. Горло вдруг сжалось от страха за Нежату, Вьюгу, Домира и Литу, а то, что девоптицы вели себя так, словно его здесь нет, вызывало жаркую злость.
Ещё одна птица, захлопав бурыми крыльями, села на ветку ближе к Ивладу.
– Нравится, когда на тебя глазеют? Вот и на меня люди так же пялились.
Ивлад испытал облегчение, узнав Литу. Она будто расцвела, засияла изнутри: крылья блестели, гладкие, сложенные пёрышко к пёрышку, медовые косы ей уложили вокруг головы и украсили нитками алых бус. Глаза девоптицы блеснули насмешкой, губы дрогнули в улыбке.
– Лита! – воскликнул Ивлад. – Что с остальными? Как мы сюда…
Он осёкся, наконец-то осознав, что сам находится высоко над землёй, а никакого подобия лестницы не ведёт к его помосту-гнезду.
– Как я здесь оказался? – пробормотал Ивлад, смущаясь от самых разных догадок, одновременно посетивших его голову.
– Тебя принесла Верина. Ещё смеялась, что лёгкий как девица, – ответила Лита с полуулыбкой.
– А Нежата? Домир? Вьюга? Что с ними?
– И они тут же. Не волнуйся так, царевич. Повезло вам, что мы были с вами.
Она произнесла это отстранённо – «мы были с вами». Ивлад смотрел, как Лита сидит среди сестёр, таких же девоптиц, как она сама, и не понимал, радоваться за неё или злиться. Казалось, он так привык к той Лите – беспомощной, раненой, чужой, единственной в своём роде, чуду среди людей, а теперь она очутилась вновь на своём месте, и видеть её другой, свободной и здоровой, дерзко ухмыляющейся, было непривычно и странно.
– Я хочу увидеть их, – проговорил Ивлад медленно. На него разом обрушилась неимоверная усталость – и от облегчения, что остальные в порядке, и от этой новой, чужой Литы.
– Спустить тебя, царевич? – спросила Лита насмешливо.
Девоптицы захихикали, уже громче, чем прежде, осмелели и придвинулись на ближайшие ветки, разглядывая Ивлада беззастенчиво и жадно. Шагнув к краю помоста, Ивлад с опаской взглянул вниз.
– Не нужно, – отрезал он.
Ивлад перекинул ноги за плетёный борт, повис на руках и, упершись стопами в ствол, перебрался на нижнюю толстую ветку, а оттуда спрыгнул на землю, в снег. Девоптицы засмеялись на разные голоса. Ивладу было не до веселья.
– Прошу в очередной раз, – крикнул он, скрипя зубами от злости. – Отведи меня к Нежате и Вьюге!
Сбоку послышался шелест перьев, и, подняв небольшой вихрь снежного крошева, рядом села крупная девоптица с телом, похожим на совиное. Судя по лицу, она была гораздо старше Литы. Глаза под тяжёлыми веками смотрели пристально и недоверчиво, волосы седеющими длинными волнами спускались до самых лап.
– Не шуми так в зимнем лесу, юнец, – проговорила незнакомка. – От тебя и без того немало бед.
Ивлад хотел было возмутиться, но понял, что всем уже, конечно, известно, что это он ранил и пленил Литу. Смутившись, Ивлад поборол желание спрятать взгляд: наоборот, вздёрнул подбородок и приосанился.
Смешки и шепотки младших птиц стихли – от новоприбывшей веяло властью и мощью, как будто воевода заглянул к простым ратникам. Она шагнула к Ивладу, покачиваясь с боку на бок, и остановилась, продолжая придирчиво разглядывать царевича из-под набрякших век.
– Иди за мной.
Старшая девоптица молча повернулась спиной, тяжело взлетела на нижнюю ветку и двинулась дальше, прыгая по деревьям, а где позволяло расстояние – помогая себе крыльями. Ивлад пошёл следом, стараясь не упускать девоптицу из виду.
– От оно как мы справились! – Невдалеке послышался задорный голос Грайи. – Я на одного царского ребёнка сторговалась, а колдун аж троих привёл!
Раздался девичий смех. Ивлад прибавил шагу, неприятное предчувствие подгоняло его вперёд. На поляне сидела Грайя, вокруг неё стояли девушки – простые, без птичьих тел, и расчёсывали её густые тёмные локоны. Тут же сидел Домир с потерянным видом. Он разглядывал серебряные яблони. Старшая девоптица села на дерево и осталась в стороне. Чуть дальше, сгорбившись, на снегу сидел Вьюга, а рядом со служанками Грайи, гневно раздувая ноздри, стояла Нежата.
– Что-что ты сказала? Грайя, повтори!
Девоптица заметила Ивлада и махнула ему крылом.
– Подходи, соколик. Про тебя потолкуем.
Нежата тоже наконец увидела брата и бросилась навстречу, обвила Ивлада за шею, едва не сбив с ног. Он крепко прижал сестру к себе, зарылся лицом в волосы и услышал, как она тихонько всхлипывает.
– С тобой всё хорошо? – спросил он.
– Всё в порядке, – отозвалась Нежата, не размыкая объятий. – Со мной уж точно. Но погоди, тут, кажется, что-то…
– Что?
– Идём.
Нежата отстранилась и взяла Ивлада за руку, увлекая за собой.
– Что бы она сейчас ни сказала, помни о том, что я тебе говорил, – процедил Вьюга, даже не оборачиваясь.
– Продолжай! – потребовала Нежата, останавливаясь перед Грайей. Девоптица широко ухмыльнулась и задержала взгляд на Ивладе.
– Хорош получился младший царёв сыночек. Какой же умницей я была двадцать три года назад! Теперь-то заживём. Благодаря мне и колдуну.
– Ты можешь сказать яснее? – зашипела Нежата. – При чём здесь он?
Ивлад беспомощно обернулся на Вьюгу. Он ждал, что тот сейчас встанет и всё объяснит, но колдун только с отсутствующим видом протирал посох концом накидки.
– Так и быть, – с наслаждением протянула Грайя, упиваясь таким вниманием к себе. – Скажу. Однажды я заполучила себе знатного любовника – юного аларского царевича, готового вот-вот взойти на престол. Он полюбил меня как великое чудо – я тогда была совсем юной и не такой острой на язык. Я спела ему свою песню, и он потерял голову. Но вот беда: у моего Радима была невеста. Кажется, Горица… Не важно. Серебряный лес уже тогда начинал истощаться, и девоптицы не могли надолго отлетать от дома. Его сил должно было хватить ещё лет на двадцать, но потом он мог бы вовсе зачахнуть. Про связь царской крови и девоптиц толковали уже давным-давно. Оно и понятно: кровь царей не водица, если уж простые служанки какое-то время питают силу колдовства леса, то цари и подавно должны.
