– Нежата, – выдохнул Вьюга и опустился на колени, ласково отводя её руки от лица. – Милая, что ты?
Она уткнулась ему в грудь, прижимаясь всем телом. Вьюга обвил её руками и расцеловал мокрые щёки. Кокошник сполз с головы и упал на ковёр.
– Останься со мной, – попросила Нежата, глотая слёзы. – Пожалуйста. Тут так странно… всё так странно.
– Я буду счастлив остаться с тобой, Нежата Радимовна. Сегодня и в любой другой день. Ты простишь меня? Пусть даже не сейчас. Я виноват перед тобой и твоими братьями, но готов исправить это и ждать тебя сколько потребуется.
– Прощу, – прошептала Нежата. – Не нужно ждать. Поцелуй меня, и прощу.
Ладони Вьюги осторожно сжали её лицо. Мягкие пальцы стёрли слёзы со щёк, заправили локоны за уши. Нежата радовалась, что в светлице не горели свечи и Вьюга не видит её заплаканной – наверняка она сейчас некрасивая и жалкая, как глупая деревенская девчонка. Губы Вьюги дотронулись до её лба – невесомо, словно прикосновения падающих снежинок. Нежата закрыла глаза.
Он медленно, осторожно, будто она была птицей, которую так легко спугнуть, покрывал поцелуями лоб, скулы, щёки, подбородок. Коснулся губами уголка её рта – с одной стороны, потом и с другой. Нежата приоткрыла рот в нетерпении. Не будь она сейчас в таких смятённых чувствах, давно бы поторопила его, взяла бы всё на себя, как в тот самый первый день, на поляне с пролесками, а потом – ещё множество раз.
Наконец Вьюга коснулся её губ, сперва нежно, словно узнавая границы дозволенного. Нежата подалась ему навстречу, горячо выдохнула и обвила руками шею Вьюги. Он настойчивее впился в её губы, заставляя приоткрыть рот шире. По телу Нежаты пробежала обжигающая волна.
– Ещё, – шепнула она, не разрывая поцелуя.
Её пальцы нащупали пуговицу на одежде Вьюги, расстегнули и скользнули по обнажённой коже. Губы горели, Вьюга всё жарче льнул к ней, и Нежата тихо охнула, когда его ладонь стиснула её грудь.
Колдун подхватил её на руки и опустил на кровать. Чёрно-серебристая накидка оказалась на полу. Сквозь окна, смотрящие на три стороны, заглядывал холодный зеленоватый свет сумерек.
Даже без затопленного очага стало тепло, хотелось скорее скинуть платье, но Вьюга не торопился, будто умышленно томил её в ожидании. Нежата обвила его тело, вжимая в себя.
– А я свечей принесла. Ох…
Февета так и застыла в дверях с вязанкой дров, свечками и маленьким самоваром под мышкой.
Вьюга отпрянул от Нежаты, смутившись куда больше самой царевны. Нежата приподнялась на локтях и вытерла губы, тяжело дыша.
– Проходи.
– Да что уж, мешать буду.
– Лучше в тепле. И поесть бы чего.
Только сейчас Нежата поняла, как соскучилась по привычной пище. Она смешливо сощурилась, глядя, как Вьюга торопливо застёгивается на все пуговицы, и похлопала по кровати.
– Чего ты всполошился. Февета даже не удивлена. Правда?
– Правда, – довольным тоном созналась служанка, разжигая огонь в очаге.
– Взрослый мальчик, но скромный. – Нежата дёрнула плечом.
Вьюга сдался и сел к ней. Нежата погладила его по руке.
– Ты не передумал?
– Насчёт чего?
– В последнее время ты очень настойчиво намекал, что не прочь взять меня замуж. Да теперь и должен бы – после всего, что видела Февета.
Февета хихикнула и пошла заниматься свечами.
В светлице один за другим зажигались огни. Очаг потрескивал, тепло медленно разливалось от узенькой изразцовой печки – тёмно-синей, любимого цвета Нежаты. В плещущем рыжем свете хорошо было видно лицо Вьюги: чёткие скулы, нос с крохотной горбинкой, низкие брови, красивый изгиб губ. Седые волосы мягко блестели, Нежата не сдержалась и потрогала их – мягкие, слегка волнистые у кончиков. Вьюга медленно улыбнулся. От уголков глаз разбежались тоненькие морщинки. Он взял руку Нежаты и поднёс к губам.
– Нет. Не передумал. Пойдёшь за меня, Нежата Радимовна?
– А пойду, Сивар Косрек. Мил ты мне. Милее всех юношей, всех воинов, всех королевичей и княжичей мира. Хочу видеть тебя каждый день и однажды забыть те слова стервы-птицы.
– Забудешь, – пообещал Вьюга и снова поцеловал её, ещё крепче и глубже, чем до прихода Феветы.
– Почти забыла, – мурлыкнула Нежата. – Поцелуй ещё, чтоб наверняка.
* * *
Михле успела задремать. Она была так напугана появлением Вьюги и состоянием Ружана, что отказалась уходить в свои покои и устроилась тут же, на скамье, не раздеваясь и не снимая обуви. Она дала Ружану крепкий травяной настой, Рагдай плеснул туда вина, и царевич быстро забылся сном.
Михле проснулась от того, что её трясли за плечо. Разлепив глаза, она увидела перед собой Рагдая. Он держал в руках свечу, и в неверном свете его лицо очерчивалось ещё резче, чем обычно.
– Мне нужна твоя помощь, – прошептал он.
Михле поправила на плечах платок и заправила волосы за уши. Голова гудела от переживаний, и она не совсем понимала, зачем ему понадобилось врываться в покои среди ночи.
– Какая?
Рагдай быстро обернулся на спящего Ружана и облизнул сухие губы.
– Заговори моего коня. Пусть несётся пуще ветра.
– Зачем?
– Ты ведь можешь! Просто заговори.
Михле потёрла виски, собираясь с мыслями. Рагдай собирался быстро куда-то попасть, это очевидно. Но для чего?.. И тут она поняла.
– Вьюга предостерегал не делать этого.
– К бесам твоего Вьюгу. Если бы он не хотел, то не стал бы рассказывать.
Ружан во сне застонал и перевернулся на бок. Михле привстала со скамьи, но Рагдай усадил её обратно и опустился перед ней, чтобы их лица были на одном уровне.
– Михле, ты сама видишь. Он умирает. Медленно. Я не могу этого выносить. Что станет с Аларией без царя? Что станет с нами? Пока есть хоть малейшая возможность всё исправить, я буду за неё цепляться.
– Ты хочешь набрать воды из той стрейвинской реки?
Рагдай сухо кивнул. Волосы упали ему на глаза, и он смёл их со лба размашистым движением ладони.
– Хочу. Мы увезём Ружана из дворца, найдём какой-нибудь постоялый двор и щедро заплатим хозяину за молчание. Не нужно плодить слухи, пусть во дворце думают, что он уехал охотиться с ближним кругом. Если ты мне поможешь, я быстро вернусь с водой. Мы сможем дать ему силу, которая вытеснит болезнь из его тела и разума.
– Если он станет Смертью, то верховные не будут его терпеть, – возразила Михле. – Ты сам слышал, что сделали с Килатой.
– Килату убили аларцы. Царь не смог простить жене измены. Колдуны не любили костяных – пособников Смерти – за их чары на крови и костях других людей. За противоестественные чары. Неужели ты думаешь, что Ружан станет набирать учеников? – Рагдай издал горький смешок. – Он не научится колдовать, даже приняв силу Смерти. Он не сможет никого учить и собирать вокруг себя колдунов – тоже. Он просто вберёт в себя то, что поможет ему жить без царской болезни.
