– Шторм, я понять не могу, что тебя не устраивает? То, что она выжила? Или то, что я помог ей? Какие ко мне предъявы?
Миша осекает его взглядом. Молчит. А мне его молчание лезвием по сердцу. Не хочу, чтобы чувствовал хоть что-то к ней!
– Хорошо, – кивает Русаков. – Ты в себя пришла? Можешь рассказать?
Она отставляет в сторону чашку кофе, и, кивнув, убирает волосы назад, заплетая их в высокий хвостик. Когда Ольга поднимает руки, ее кофта задирается, демонстрируя всем плоский живот.
– Могу я принять душ? Два дня в дороге… – вздыхает устало.
– Нет, – вдруг голос Шторма становится твердым.
Он усаживается на стул напротив нее.
– Сначала ты расскажешь мне все, – цедит сквозь зубы. – Какого хрена происходит? Я видел твой труп собственными глазами. Я, бл*ть, оплакивал его. А теперь ты вдруг заявляешься ко мне и говоришь, что хочешь принять душ? Что за игры тут происходят?
Вижу, как Изварин кулаки сжимает от злости.
Оля кривится.
– А ты бы хотел, чтобы я сдохла? – выпаливает с обидой, с наглостью глядя ему в глаза. Она ведет себя с ним так грубо, так неуважительно. Наглая, мелкая выскочка. Неужели, ему нравилось такое общение?
– Тебя бы больше устроило, если бы это я была там, во дворе твоего дома?
Он подается к ней резко, заставляя ее вздрогнуть от испуга.
– Я хочу узнать. Где. Ты. Была. И кому вместо тебя в моем дворе воткнули нож в бочину?
– Моя сестра.
Он отстраняется.
– Чего бл*ть? – смеется так заливисто, а потом вдруг его желваки напрягаются, а лицо приобретает злое выражение.
– У тебя не было никого кроме матери алкоголички!
Ее глаза вспыхивают от злости. Но всего на мгновение. А спустя пару секунд, они снова наполняются слезами и она всхлипывает.
– У меня есть сестра, близнец. Отец ушел от матери, когда нам по два годика было. Он забрал сестру, а меня мать себе оставила. И после того, как он ушел, мама начала пить. С каждым годом она скатывалась все сильней, и когда мы с тобой познакомились, она уже давно была конченым человеком. Я никогда не говорила о сестре, потому что нечего было говорить. Она жила в достатке, с обеспеченным отцом. А я им нах*р не была нужна. Я не знала их адреса, не знала, в каком городе они живут. Про сестру я подумала сегодня, когда Марк рассказал мне обо всем. И это единственная версия, приходящая мне на ум. Возможно, она узнала мой адрес и хотела увидеться. Пришла в твой дом, а там ее подстерегал убийца.
Шторм напряженно смотрит на нее. Я не могу прочитать его эмоции. Что у него сейчас в голове – остается лишь догадываться.
Миша поднимается со стула отходит к окну. Я вижу, насколько он напряжен, каждая мышца – камень.
– Я приехала к тебе от Аньки за вещами. Собирала все в чемодан, и как раз в тот момент в дом ворвался Денис Золотарев. Он стал кричать на меня, что нужно скорей уходить. Я даже сумку не успела взять. Как был паспорт в кармане, только с ним и ушла. Он меня в машину посадил и увез на вокзал. Купил билет до Тулы, посадил на поезд и сказал, чтобы не смела даже соваться сюда, в город. Сказал, что меня убить хотят, что тебе грозит опасность и что будет лучше, пока меня в городе не будет. Он так напугал меня, Миш, я поверила, – ее голос на этих словах ломается. Она снова плачет.
– Дэн дал мне около ста тысяч наличкой и купил по дороге новый сотовый с симкой. Всучил мне какой-то номер на бумажке. Сказал звонить по нему, только если буду в большой опасности. А сам обещал приехать ко мне через неделю.
В ее рассказе все очень складно выходит.
– Я приехала в Тулу, сняла там комнату, понимая, что денег этих должно хватить надолго. Я сидела и сидела, я ждала звонка, когда ты приедешь. Но никого не было. Два месяца назад у меня закончились деньги. У меня даже поесть нечего было, – стирает упрямо слезы с лица, прочищает горло. Наконец-то взяла себя в руки.
– Но я боялась звонить тебе или возвращаться. Тогда я набрала первый раз этот номер. Но он был выключен. И я совсем отчаялась. Устроилась временно уборщицей, чтобы иметь хоть какие-то деньги, потому что последние я отдала за жилье. И вот спустя два месяца, когда закончилась оплата за аренду и я просто умирала от усталости и голода, набрала номер еще раз. И ответил Марк. А дальше, ты знаешь.
– То есть ты не знала о том, что я за решеткой? – он смотрит на нее так, что даже у меня озноб по телу пробегает.
– Нет. У меня и телека то не было. Телефон кнопочный, без интернета. Я все это время будто в пещере просидела. Не знала, что мне делать. А сегодня Марк рассказал все. Что Дениса убили, что ты в тюрьме сидел. И про, якобы, мою смерть… – она поднимается с дивана, к нему идет.
– Я так скучала, Миш. Я проплакала все глаза…
Замирает рядом с ним, в глаза ему всматривается. А в его взгляде ничего кроме холода сейчас нет.
– Хорошо, а где была ты перед убийством? Я искал тебя несколько дней, почему ты не пришла в клуб?
– Если ты забыл, мы поссорились с тобой тогда! Надеюсь, ты помнишь, из-за чего мы поссорились? Помнишь, какими словами меня называл?
Мне не по себе становится. А он вдруг оборачивается и на меня смотрит строго.
– Ален, тебе лучше выйти.
У меня внутри булыжник острый. Прямо в желудок падает, придавливая меня к полу. Лицо горит, хочется разрыдаться. Накричать на него, наорать. С*ка! Да чего ж так больно то?!
– Нет, я послушаю, – пытаюсь звучать как можно спокойней. На лице улыбка ядовитая, скулы от нее сводит.
– Очень интересно узнать версию происходящего.
Он не сводит с меня напряженного взгляда. И в этот момент я так злюсь на него. Впервые он мне чужим кажется.
– У тебя дела были важные. Сейчас Артем отвезет. Вечером поговорим.
– Кто это? – влезает в разговор эта сучка.
Он переводит на нее взгляд.
– Да, Миш, кто я? Скажи ей. А то девушка приняла меня за домработницу.
Она начинает смеяться. Подходит к нему, толкает его в грудь.
– Значит, вот так ты оплакивал меня?! Значит, так ты страдал, с*кин ты сын!
– Угомонись, – Миша рычит, скручивая ее, а она кошкой шипит, вырывается.
– Тварь! Ненавижу! Ненавижу тебя! Всю жизнь мне сломал! Ты все сломал! Все!!!
Я смотрю на то, как он удерживает ее, как борет ее истерику. Смотрю на то, как она извивается в его руках, как задирается ее кофта, практически до бюстгальтера. Я словно в прошлое возвращаюсь. Сторонним наблюдателем. Смотрю на них и думаю о том, что он кайфует от ее эмоциональности, от ее заскоков и загонов. Ему нравится то, как она ведет себя. Если бы не нравилось, такой как Шторм не держался бы ее. Он любил эту глупую, юную девчонку. А что здесь делаешь ты, Алена?
