– Привет, я могу войти?
Боря смеется. Отступает в сторону, пропуская меня. Руку в волосы запускает и сжимает, не сводя с меня глаз. Я делаю шаг и застываю в коридоре. В квартире тепло и мне жуть как хочется выпить горячего чаю. От гостиницы добиралась около часа. На улице дождь и ветер, и я замерзла.
– Борь… – я пытаюсь начать говорить, но он качает головой, перебивая.
– Я не верю… – с губ срывается нервный смех. А в следующее мгновение знакомые черты лица кривятся в злой гримасе.
– Я просто, бл*ть, не верю, Алена, что у тебя хватило наглости заявиться в мой дом!
– Прости, мне больше некуда идти, правда…, – слова давались мне с трудом. Поперек горла застыл ком, и жутко хотелось плакать.
Он кивнул, словно и не ожидал другого. Сложив на груди руки, отвернулся на несколько мгновений.
– Что нужно? – смешок сорвался с его губ, когда Боря снова поднял на меня взгляд. – Подставиться ради тебя еще под какую-то херь? Типа я до этого мало подставился…
Его голос сочился ядом. Я сделала шаг, пытаясь сказать хоть что-то. Но треклятый ком никак не давал говорить.
– Борь…
– Нет, ты мне скажи, – он выставил вперед ладонь и посмотрел на меня с презрением. – Х*ра ты приперлась то сюда? Все ж на мази. Кинули всех, кого могли, умчали в закат, что случилось?
Смотрю на него, и плакать хочется. Прав он в своем гневе и злости. И если бы я была не его месте, возможно, и сама бы так поступила.
– Прости, я виновата…
– А, я понял, – снова перебил. Подошел вплотную, наклонился. В нос ударил резкий запах его пота и алкоголя. Меня затошнило.
– К Шторму вернулась воскресшая девушка, и теперь ты не удел?
Я застыла в ужасе. Его обветренные губы скривила улыбка.
– Откуда я знаю?
Мне вдруг стало не по себе.
– Можно воды?
Он посмотрел на меня устало. Словно раздумывал, выставить меня за дверь прямо сейчас или все же пойти на уступки.
– Пошли…
Оставив в углу прихожей свой чемодан, я прошла за ним в квартиру. На кухне был жуткий беспорядок. Спертый воздух с запахом алкоголя, протухшей еды и сигарет. Тошнота усилилась, но я старалась не показывать своего состояния. Села на стул, пока Боря рыскал по шкафам в поисках чистой кружки. Что сделать было невероятно сложно.
Столешница была завалена пустыми бутылками и грязными тарелками. Если честно, выглядело все настолько неприятно, что было страшно даже пить воду из его посуды. Он наполнил бокал из фильтра.
Мужчина протянул его мне, а сам уселся напротив. Достал со стола пачку сигарет и закурил.
– Прости, мог бы ты… – я кинула взгляд на сигарету. Его курения я точно не перенесу.
Он нахмурился.
– Тебя никогда не пугал дым… – произнес, задумчиво сканируя взглядом мое тело. – Беременная что ли?
Я промолчала. Тогда он усмехнулся.
– Твою мать! Ну, просто отлично, – посмотрел себе под ноги. Затушил сигарету.
– Откуда ты знаешь про Ольгу? Неужели…
– Исаков сказал.
Я в очередной раз застыла в изумлении.
– Мой начальник?
Мужчина усмехнулся. Мне вдруг стало так страшно. Я бросила мимолетный взгляд на открытую дверь из кухни. Боря словно мысли мои прочел.
– Нет, я не с ними, – засмеялся, откидываясь на спинку стула. Посмотрел на меня устало.
– Как только вы со Штормом сбежали, я вернулся в город. В этот же день меня арестовали. Пришли прямо на работу… Бросили в камеру, вешали на меня убийство Дробина. Все пытались выяснить, рассказала ли ты мне что-нибудь о Шторме, – он посмотрел на меня с улыбкой.
– О Шторме? Но что именно?
– Самое смешное, что так пространственно говорили, никакой конкретики. Дробин что-то требовал у Шторма. Знаю ли я, где это «что-то». То ли бабки, то ли камни… Один х*р, я ничего не знал. Помесили хорошо меня, пару дней мариновали, пока совсем плохо не стало. А потом пришел и твой начальник. Он сказал, что зря я вляпался в это и теперь оставить меня на работе он не может. Что Шторм по любому не жилец, и что скоро ты, Алена, вернешься в страну. А он следом за тобой. И что тогда пострадает каждый, кто встанет на пути. И так как я вам помог, Исаков должен устранить меня, а он не хочет этого делать…
У меня пересохло в горле. Я ничего не понимала. Получается, Исаков тоже замешан в этом?
– И что в итоге?
Он пожимает плечами.
– Мне инкриминируют убийство Дробина. Это все, что они смогли придумать. Хотя, каждый прекрасно понимает, кто именно его грохнул. В итоге, я лишился всего: работы, жизни, невесты, – он хватается за бутылку коньяка и наполняет один из стаканов. Опрокидывает махом в себя, и снова наполняет его.
– Шторм с кем-то не поделился, Алена, а теперь за это расплачиваемся все мы. Ты по тупости, я … хм… – он улыбается, смотрит на меня. – Выходит, из-за этого же…
– Зачем Исакову деньги Шторма? Не думаю, что…
– Не знаю всего, но там замешан и твой дед, – он снова делает несколько глотков алкоголя, а я в нетерпении жду, когда Боря продолжит говорить. А он словно понимает все, специально тянет. Жмурится после выпитого, растирает лицо ладонями.
– Поэтому тебе Исаков передал дело Шторма, ему приказали. И Шторм, о деньгах или камнях, знал. Просто делиться не собирался.
Нет. Я не верю этому. Если бы Шторм знал, кто заказчик, он бы справился с врагом. Это не в его интересах…
– Русакову просто удобно было делать вид, словно он не понимает ничего. А теперь он за границей, при бабле…
Мысли сбивались и путались. Но за один момент я уцепилась сильней всего.
– Но откуда Исаков мог знать, что Шторм вернется в Россию? Вернется за мной?
Он пожал плечами.
– Ты знаешь, мне глубоко пох*й. Я просто жизнь свою вернуть хочу. Вот и все. Меня выпустили до суда, и я всерьез могу присесть на десятку. Мне не поможет никто. Ни ты, ни даже смерть Шторма. Хотя, я бы с удовольствием грохнул этого м*дака.
Боря не убьет его, я уверена. Он кто угодно, но только не убийца. И мне было жаль, что он так сильно пострадал из-за нас. И я ни за что бы не попросила его о помощи, если бы не ребенок…
– Разреши мне остаться переночевать? Всего на одну ночь…
Он вдруг резко поднялся. Посмотрел на меня сверху вниз, горько ухмыляясь.
– Тебе мало? Столько людей пострадало из-за тебя, Романова. Мало тебе?
Я ничего не отвечала. Тогда он подошел ко мне вплотную.
– Ты меня предала. Ты сбежала с преступником, оставив своего деда одного, Алена. А теперь, когда он поступил с тобой так, как ты того и заслуживала, ты прибежала ко мне? Где твоя гордость, девочка?
