Выяснилось, что Дэв договорился о переводе его в палату к Саше, а эти двое мужчин тут для охраны. А если два друга будут в одной палате, тогда и защиту можно поставить на двоих.
И таким образом от крестных пока можно будет скрыть тот факт, что охраняют и Сашку тоже.
Уже второй раз Давид мне хочет что-то сказать, и его постоянно прерывают. Одна часть меня очень ждёт этих слов, так как видеть его в таком состоянии и не иметь права прикоснуться или обнять – причиняет боль. Душа стремится быть рядом с ним постоянно.
Но, с другой стороны, готова ли я дать положительный ответ?
Вспоминаю, какие вещи он мне говорил, на меня как будто обрушивается ушат воды, и мои мысли сразу приходят в порядок. Пока разговор с Давидом надо отложить.
К вечеру Саша опять проснулся, но, немного поблуждав взглядом по палате, вновь уснул.
Весь день так и прошёл в ожидании, а ближе к ночи меня отправили домой.
Уже в девять утра следующего дня я была в больнице, но уже вместе с Соней. Она приехала, как только узнала о Сашке. Отправив крестных домой, мы с Соней вступили на «дежурство». Медперсонал косо поглядывал на нас, они не привыкли наблюдать столько посторонних людей в палате, но дядя Саша воспользовался своими связями и деньгами, поэтому в лицо нам никто ничего не говорил.
Постучав в дверь, мы открыли её и прошли в палату.
Давид, поникнув, сидел у Сашкиной кровати, но наше появление заставило его улыбнуться. Он поприветствовал Соню, а после приклеился ко мне взглядом, как будто ждал всю ночь и наконец-то дождался моего возвращения. Соня тоже это замечает и, когда он не видит, крутит у виска пальцем или «стреляет» из пальца в голову.
Дэв, когда понял, что выдал свои эмоции, постарался скрыть их, часто опуская взгляд или отводя его в сторону, пока я возилась с привезённой из дома едой.
Вдруг Сашка шевелится и открывает глаза. Мы сразу окружаем его со всех сторон и осыпаем вопросами:
– Саш, ты как?
– Как себя чувствуешь?
Он медленно осматривает нас троих, а после, остановив взгляд на мне, негромко произносит:
– Ты кто?
В шоке, делаю шаг назад, не веря своим ушам. Он меня не помнит? Романов потерял память?
– Ты моя девушка? – вновь шокирует нас Сашка своим высказыванием.
В этот момент случайно бросаю взгляд на Давида. Он с безэмоциональным, посеревшим лицом отворачивается к окну.
– Саш, – опять подхожу к кровати, – ты меня не помнишь? Я Диана, твоя подруга детства. Мы жили на одной лестничной площадке. Ты забыл, что ли?
Проходит несколько томительных минут, мы все взволнованно пытаемся всмотреться в Сашкины глаза и найти в них узнавание. Но ничего не происходит.
– Надо, наверное, позвать доктора и сказать, что он…
– Да расслабься, Ди, шуток не понимаешь? – вдруг с издевающимися нотками произносит этот смертный. И главное, голос слабый, но всё равно не упускает возможность поиздеваться надо мной.
В изумлении уставилась на этого балвана и, неосознанно вскинув руку, ударила его в плечо.
– Ты идиот! Так прикалываться.
Сашка засмеялся, а затем его лицо скорчилось в болезненной гримасе.
– Чёрт, как больно. У вас такие лица были ржачные, бля-я. Как больно. – Трогает себя в районе рёбер.
Все вместе начинаем его упрекать в глупом розыгрыше, лишь Давид с ухмылкой и неподдельной радостью смотрит на своего друга.
– Успокойся, блин! Это тебе в наказание! Дурак.
– Ди, какая ты скучная. Бе…
– Пошёл ты, Саш. Выйдешь отсюда, и я тебе устрою сольник стендапа. А сейчас мне не до шуток.
Уже хочу сказать, что меня тревожит со вчерашнего дня, но перебивает стук в дверь.
– Так, ну как тут дела? Нам сказали, борец проснулся, – в палату, накинув белый халат поверх своей одежды, входит полицейский, который приходил ранее, ещё когда Сашу оперировали.
Подкладываю под голову Саши подушку, чтобы ему было удобнее смотреть на представителя силовых структур, и беру его руку в свою, желая поддержать друга.
Его лицо вмиг стало серьёзным. Он внимательно осматривает полицейского и молчит. Соня и Давид, который уже давал показания, отходят в сторону, поближе к окну.
– Здравствуйте. Присядете? – предлагаю, пододвигая стул, на котором ранее сидел Давид.
– Нет, спасибо, девушка. У меня пара вопросов, и я удалюсь, – отвечает мне, а после переводит взгляд на Романова. – Ну что, парень? Как ты?
– Пока всё болит.
– Ну ты герой! О тебе уже весь наш отдел знает.
Сашка никак не реагирует на похвалу.
– Так, ну ладно. Вопрос важный у меня к тебе, парень. Ты когда перекрывал дорогу, видел, кто на тебя едет?
Сашка медленно моргает. Затем принимает задумчивый вид, а после уверено говорит. В то же время болезненно сжимает мою ладонь, еле сдерживаю себя от вскрика.
– Нет, к сожалению, не увидел. Настолько быстро всё пролетело перед газами, что не успел разобрать.
– Да, – решаюсь поддержать друга, – он пока ещё не отошёл до конца от полученных травм, в первое время, как очнулся, даже друзей своих не узнавал. А что на счёт машины, узнали, кому она принадлежит?
Пришла очередь делать задумчивый вид и полицейскому.
– Она числится в угоне с вечера воскресенья. У хозяин машины алиби. Тут такое дело, Саша, – чётко проговаривает полицейский, уже обращаясь к Романову, – есть одна странность в случившемся. Прочитав окончательный отчёт, я понял, что машина, которая по камерам неслась на гражданина Аюнца, вдруг начала резко тормозить, когда вы перекрыли ей дорогу. И продолжала тормозить вплоть до столкновения, возможно, именно из-за этого вы и остались живы. Получается, водитель целенаправленно хотел сбить именно Давида Аюнца, но не желал, чтобы пострадали вы. Может, всё же постараетесь вспомнить.
Прикрываю рот рукой и смотрю на Дэва. На нём нет лица, он выглядит ошеломлённым. Да, не так уж и приятно, наверное, осознавать, что тебя настолько ненавидят, что хотят убить.
Во мне борется жгучее желание подойти к Давиду и обнять его, сказать слова поддержки, но в то же время я не могу бросить руку Саши, он так сейчас в меня вцепился, хоть никто и не видит этого.
– Ну, что же. Тогда я пойду. Если что вспомнишь, Александр, я свои контакты оставил твоим родителям. Ты бы очень помог следствию, если бы рассказал хоть что-то, хоть малейшую деталь.
– Я вас провожу, – говорю и, еле отцепив пальцы от руки Саши, выхожу с полицейским из палаты.
Попрощавшись с ним, возвращаюсь к больному и застаю там гробовую тишину.
– Ребят, вы чего такие задумчивые?
