На доску перед моим столом было приклеено несколько фотографий Бяки. К счастью, ни одна из них не пострадала. Я не могла решить, какая лучше подойдет для объявления, так что я взяла сразу все и пошла на кухню, чтобы положить их в целлофановый пакет.
Мама стояла на табуретке и снимала кухонные занавески.
– Ты нашла что хотела? – спросила она, снимая последнее колечко. Она бросила занавески в плетеную корзину для белья, где уже лежали ее желтый фартук и куча тряпок для мытья посуды. Все это она хотела постирать у Скотта и Джулии. Коврик Бяки – тот, на котором он обычно спал – лежал на полу. Я подняла его и дала маме.
– Это тоже нужно постирать, – сказала я. – Чтобы он мог лечь на него, когда придет домой.
Она кивнула и положила его в корзину.
После того как мы отнесли все в машину, я попросила маму подождать меня, пока я пробегусь по двору и позову Бяку. Вдруг он где-нибудь поблизости.
– Сюда, мальчик! – кричала я. – Сюда, Бяка! – но мне ответила только голубая сойка скрипучим чириканьем, наблюдающая за мной с соседнего дерева.
Если во всей этой жалкой ситуации и был хоть один луч надежды, то это было то, что Хайди не приедет. Мы не можем принять гостей, когда у нас даже и дома-то нет. Я вздохнула с облегчением, когда узнала, что мне не придется спать с ней в одной комнате, но больше всего я была рада тому, что мне не придется с ней видеться. Зная теперь о чувствах моей мамы к ней, я была бы счастлива вообще никогда ее не видеть.
На следующее утро Джулия помогла мне сделать новые объявления, наклеивая на каждое по одной фотографии, что я принесла из дома. Я выбрала фотокарточку, которую я сделала в тот день, когда купила Бяке красный ошейник. Мы сделали кучу копий в библиотеке. А когда вечером папа вернулся с работы, я объехала с ним всю Либерти, развешивая объявления.
За следующие три недели нам позвонили в общей сложности три раза, но все три раза оказались ложной тревогой. Я продолжала звонить в приют для животных, пока они наконец не попросили меня больше не беспокоить их. Они пообещали, что дадут мне знать, если Бяка появится. Моя минута славы в школе закончилась, и большинство ребят опять перестали замечать меня. Кристи и Джоанна все еще пытались проявлять участие ко мне. Они приглашали меня обедать вместе с ними, если я хотела. Но я никак не могла найти, о чем бы с ними можно было поговорить, и спустя некоторое время они перестали придерживать для меня место. Каждый раз, когда я сталкивалась в коридоре с миссис Строгейт, она напоминала мне, что ее двери всегда для меня открыты, но с ней я тоже не хотела разговаривать. Как-то раз мистер Тэйлор учил нас, как делать стихотворения из корешков книг. После этого я провела много времени в школьной библиотеке, доставая книги с полок и переставляя их местами, чтобы составить стихотворения из названий. Я даже придумала одно про Бяку.
Одна хорошая собака
Трещина во времени
Прочь из головы
Мечта
Я пыталась найти книги со словом Бяка в заголовке, но не нашла ничего толкового. Пока я искала на полках книги для стихотворений, я заново открыла для себя серию «Бокскар Дети» и пролистала все выпуски. Те истории были одними из первых книг, которые я прочла. Было что-то успокаивающее в том, чтобы снова провести время с детьми Альден, даже несмотря на то, что казалось, на долю мальчиков было выдано больше приключений, а девочки оставались дома и мыли посуду.
Скотт заделал дыры в надувном матрасе, поэтому на этот раз мне спалось намного лучше. Днем, пока я была в школе, мама занималась делами в нашем доме. Через нее прошел целый парад маляров и плотников, они ходили по дому как муравьи на пикнике. На выходных мы могли бы все вместе пойти туда, и пока мои родители работали в доме, я могла бы поискать Бяку.
Мы жили у Скотта и Джулии в общей сложности три недели, и когда мы наконец переехали домой, отношения между мной и мамой стали понемногу налаживаться. Нужно иметь много выдержки, чтобы злиться на кого-то долгое время, даже если для этого есть веский повод. Дом снова стал красивый; в моей комнате появилось новое окно и свежая краска на стенах. Точки на потолке исчезли. Мы еще ждали доставку некоторой мебели, включая новый диван и ковер. Но жизнь снова приходила в почти привычное русло. Почти, потому что Бяки не было с нами.
Потом мама получила еще одно письмо от Хайди.
– Хорошие новости, – сказала она, когда закончила его читать. – Хайди приедет в следующее воскресенье!
Я не могла поверить собственным ушам.
– Как, она все равно приедет? – сказала я. – Ты разве не сообщила ей про пожар? У нас даже нет дивана, чтобы предложить ей посидеть.
– Она не станет обижаться, если не все будет идеально, – сказала мама. – И так как ребеночек появится в июле, сейчас – самое удачное время, чтобы приехать. Иначе мы еще очень долго не сможем увидеться.
Второй вариант мне очень даже подходил.
– Я не буду спать с ней в одной комнате, – запротестовала я. – Я даже не знаю ее, и кроме того…
– Кроме того что? – спросила мама.
– Бип-бам-быш, бум, – сказала я, стуча кулаком в ладонь.
– Перевод, пожалуйста, – сказала мама.
– А ты сама пойми, – ответила я. Затем я ушла в свою комнату, хлопнув дверью.
Фотографии Бяки снова висели на моей доске, а мама сделала новые занавески с цветами и бабочками. Сначала мне они понравились: как летняя поляна, свисающая с моего окна. А сейчас мне было интересно, сделала ли она их для меня или на самом деле для Хайди.
В тот вечер папа поздно возвращался с работы, поэтому мы с мамой ужинали вдвоем за кухонным столом. Я немного потыкала вилкой куриную котлету в панировке, а затем попросилась идти делать домашнюю работу. В классе мы читали Эсперанса. Я была уверена, что мистер Тэйлор выбрал эту книгу специально из-за меня, потому что в повести дом Эсперансы тоже страдает от пожара. Как-то раз я задумалась, почему так много детских книжек написаны о чем-то грустном. Но теперь я понимала, что иногда они помогают понять, что грустные вещи тоже случаются с людьми, даже если они вымышленные.
Позже, когда я уже чистила зубы, папа пришел с работы. Я промыла свою зубную щетку и вышла в коридор сказать ему привет. Он был в гостиной вместе с мамой. Она сидела в кресле спиной ко мне. Она плакала и что-то вертела в руках, качая как ребенка.
– Не плачь, Руби, – говорил ей папа, стоя напротив нее на коленях. – Мы можем купить другую.
Я затаила дыхание, когда он потянулся за чем-то, что она держала в руках.
– Мне не нужна другая, – сказала она. – Она будет не такая.
Я не могла разобрать, что там было, пока папа не встал. Он держал банку с мармеладками Хайди. Огонь расколол стекло и растопил мармеладки в единую клейкую массу.
Она была права. Уже ничего и никогда не будет как раньше.
